Проклятый
Шрифт:
– Ты знал? – поразился Кар. – Знал и не говорил мне?
– Мне велено учить тебя, дикареныш, а не рассказывать новости о жизни дикарей! – рявкнул Оун.
– Хорошо, я понимаю. Ты не должен и сейчас мне это говорить. Я благодарен тебе, Оун. Но если вы хотите, чтобы я занял престол… Нет, ни за что. Да и невозможно это.
– Почему же?
– Я маг! Колдун, как они говорят. Я для них проклятый. Верховный жрец никогда этого не допустит.
– Ты в этом уверен?
– Законом держится Империя… – прошептал Кар. – Не знаю. Я никогда не думал о престоле, хоть меня и обвинили в этом. Я не хочу власти – такой власти.
– Сильнейший
– Я не думал об этом! – с отчаянием признался Кар. – Я вырос во дворце, и не задавался вопросами! Потом попал к аггарам, и снова… Теперь я понимаю. И там я стал почти сыном вождю и другом его преемнику. И все время… Это был он, да? Отец? Его магия?
– Да.
– Но как?
– Это высшая магия, дикареныш. Она доступна только Сильным. Твой отец – единственный, кто полностью овладел ею.
– И безразлично, хочу ли я?
– Если ты не готов померяться Силой с Сильнейшим – безразлично.
Кар встал, с трудом удержавшись, чтобы не отшвырнуть стул. Пошел к выходу, вернулся. Оун ждал. На лице его не отражалось ни гнева, ни сочувствия. Тогда Кар сел обратно, с преувеличенным спокойствием положив руки ладонями на стол.
– Я ему не сын. Я только инструмент. Ты мне говорил, да? Но я не понимал.
– Теперь понял?
– Да.
– И что ты будешь делать?
– А я готов померяться Силой с Сильнейшим, Учитель?
– Не в ближайшую сотню лет.
– Значит, мне остается одно, – сказал Кар. – Учиться дальше.
Оун кивнул.
– Верное решение.
– Но зачем так, Оун? Разве не было другого пути, проще?
– Считаешь себя мудрей Сильных, дикареныш? – усмехнулся маг. – Предложи легкий путь. Как бы поступил ты?
И Кар сказал – как множество раз говорил сам себе:
– Ты сказал, вас жалкая горстка. Почему? Столько веков прошло. Зачем убивать детей-полукровок? Я могу стать магом, значит, и другие смогли бы. Нужно только не обращаться с дикарями, как с рабами. Стать одним народом, размножиться, выйти за пределы Долины. Если аггары пришли к соглашению с Империей, то смогли бы и вы!
Оун рассмеялся невеселым смехом.
– Ты глуп, дикареныш, – сказал он. – Смешение с дикарями привело бы к утрате магии, это даже ты должен понимать.
– Нельзя знать наверняка! – возразил Кар.
– Может быть, ты прав. Нельзя. Какая разница? Дикари никогда не смешаются с нами, никогда не прекратят ненавидеть нас. Потому что мы никогда не откажемся от их крови. Неужели не ясно?
– Не ясно. Я здесь третий год и до сих пор не пробовал никакой крови. О чем ты говоришь?
Оун размышлял недолго.
– Я покажу тебе. Это будет нашим последним уроком. Жди меня здесь.
Он вышел. Кар остался сидеть, сгибая и разгибая пальцы. На душе было темно.
Вернувшись, Оун поставил на стол большой серебряный сосуд с широким днищем и сближающимися краями. Кару немного полегчало, когда он почувствовал, что кровь холодная. Кто бы ни расстался с жизнью ради нее, произошло это не сейчас.
– Это чаша мага, – сказал Оун. – Теперь раскройся полностью и наблюдай за мной.
Привычно – и не счесть, сколько уроков начиналось так – Кар закрыл глаза и обнажил магические чувства. Увидел Оуна, пульсирующую багровым чашу перед ним. Вот маг протянул руку,
– Дай мне, дай! – прохрипел Кар.
Смех мага, зловещий и резкий, как удар хлыста, привел его в чувство. Кар открыл глаза. Чаша лежала на полу, разлитая вокруг кровь казалась бледной, как чуть подкрашенная вода. Оун стоял там же, и лишь обостренные чувства Кара подсказывали, как переполняет его Сила.
– Сейчас я могу одним движением убить десять человек, – обычным голосом сказал маг. – Могу поднять умершего. Залечить смертельные раны. Превратить железо в золото. А могу – оставить ее себе, и эта Сила отодвинет мою старость на годы. Понял, дикареныш? Будь ты хоть Сильнейшим, без крови тебя ненадолго хватит. Тебе придется избегать высокой магии, чтобы не растратиться и не опустеть. Вот почему мы никогда не откажемся от рабов, не смешаемся с ними. И не перестанем убивать детей.
– При чем тут дети? – Кар уже знал, что ответ ему не понравится.
– Кровь младенца полна неистраченной жизни. В ней больше всего Силы.
– А животные?
Оун покачал головой.
– Мне пришлось бы зарезать полсотни драконов, чтобы получить это, – он шевельнул рукой, и Кар едва не застонал, вспомнив багровый поток Силы. – Грифоны подойдут, но они слишком ценны и слишком медленно плодятся. Это было бы расточительством.
Нет, только не грифоны! Кар инстинктивно потянулся мыслью к Ветру, тут же ощутив утешительное тепло грифоньей любви. «Мы – вместе…»
– Пора избавиться от дикарского мягкосердечия, – добавил Оун. – Или тебе никогда не стать настоящим магом.
Зал Познания – просторная пещера, искусством древних магов и руками рабов превращенная в дивной красоты покой, мог вместить вдесятеро больше учеников. Но племя наделенных Силой медленно стареет и медленно умножается, а дети, во множестве рождаемые светлокожими наложницами от магов, обречены умереть во младенчестве. Сегодня под сводами Зала Познания собрались восемнадцать молодых магов. Кар был девятнадцатым – и единственным, в чьих жилах текла кровь дикарей. Все обернулись, когда он шагнул внутрь, сдвинув блестящую занавесь из драконьей кожи.
Такие занавеси отделяли каждое помещение в городе магов, за исключением тех, где жили рабы. Никто не войдет за занавесь без воли ее владельца: наложенные заклятия надежней любых засовов остановят незваного посетителя. Кар вошел. Как равный, как полноправный ученик начавшегося магического курса. Сердце замерло от радости и тревоги.
Одетый так же, как все, чертами похожий на отца, Кар знал, что выглядит настоящим магом. Но знал также, что собравшиеся в Зале другого мнения. Для них, заносчивых юношей древнего племени, он – полукровка, сын рабыни. Его судьба – стать кровью в серебряной чаше, багровым паром, дающим Силу магам, продляющим на века их жизнь. Волею Сильнейшего Кар получил равные с чистокровными права. Но ни один из них не захочет признать его равным себе.