Проклятый
Шрифт:
Лунный свет, золотые волосы… «Мой принц. Мой брат. Убийца!» Кар помедлил всего мгновение. И ответил твердо:
– Я выбираю тебя, отец. Я сделаю, как ты велишь.
Он больше не приходил в Зал Познания. С ним занимались Сильные, кто-то чаще, кто-то реже, но хотя бы по одному разу – каждый из семерых. Обучали его не столько заклятиям, сколько владению собственной Силой, и Кар не переставал удивляться, как бездумно расходовал ее до сих пор, как мало получал, отдавая так много. Он жадно внимал достигшим совершенства, боясь упустить хоть слово, с радостью брался за самые трудные задания.
Девять столетий остатки великого народа, запертые в тесной Долине, ждали своего часа. Растили учеников, питали кровью их способности, без сожалений жертвуя множеством ради немногих. Девять столетий создавались заклятия такой Силы, что сделала бы честь даже лучшим дням великого народа, создавались и прятались в сокровищницу магической Долины, до тех пор, пока Сильнейший не увидел, что время пришло. Тогда он отправился в Империю. Купил женщину на ночь. И зачал Кара.
Теперь заветный час приблизился. Долина гудела от заклятий. Каждый день все новые и новые рабы расставались с жизнью на жертвенных столах; дымилась в серебряных чашах кровь: маги готовились к войне. И Кар, сын Сильнейшего и дикарки, готовился выполнить свою часть.
Вечерами, спускаясь по обыкновению к Оуну, он видел новых пленных. Их привозили каждый день. По всей Империи с неба падали грифоны, хватали людей и уносились с добычей прочь. Мужчины, женщины, дети. В час нужды маги оставили разборчивость. Великий замысел требовал платы, и платой были человеческие жизни. Каждый раз, спускаясь вниз, Кар ждал и боялся увидеть среди новых глупо-счастливых лиц знакомое. Но судьба или то, что заменяет магам судьбу, хранило его – пока однажды, разыскивая Оуна в нижних помещениях, Кар не наступил на перстень с изумрудом в форме звезды.
Он лежал на каменном полу, будто выпавший из чьей-то ослабевшей руки. Кар уставился на него с ужасом, как на изготовившуюся к прыжку змею. Потом, заслышав шаги вдалеке, быстро поднял кольцо и направился в противоположную сторону.
Придя к себе, рассмотрел находку. Ошибки быть не могло: прозрачно-зеленая звезда о восьми лучах в плену золотой оправы, тяжелое витое кольцо. Мальчишкой Кар носил его на среднем пальце, теперь же оно пришлось впору на безымянный. Последний подарок дамы Истрии, много лет назад оставленный Каром в руках маленькой дочери трактирщика.
Мысли спутались, Кар напрасно пытался разобрать их. Не раз он спрашивал себя, как поступит, встретив среди пленных знакомого, и ответ был всегда один: пройдет мимо. И прошел бы – маг, сын Амона Сильнейшего. Но…
– Раката! – позвал Кар.
Она вошла неслышно – как всегда, счастливая, готовая любым способом ублажить своего хозяина. Кар резко смахнул непрошеный стыд.
– Возвращайся вниз, – бросил он. – Скажи, что я отослал тебя. Скажи, ты ни в чем не провинилась, просто я хочу другую. Иди.
В синих глазах блеснули слезы, но Раката послушно зашагала прочь. Кар сжал перстень в кулаке. Раздумывать
Встречные маги удивленно провожали глазами спешащего вниз по лестнице сына Сильнейшего. Всего три недели прошло со дня памятного нападения. Неизвестно, что сыграло большую роль – победа над Ирэном, мнимая близость с Кати или отцовские планы, которые уже стали известны всем, но даже самые заносчивые из чистокровных магов теперь встречали Кара с подчеркнутым уважением. Лишь Оун по-прежнему звал его дикаренышем, но ему Кар мог простить все, что угодно. «Забавно, – мелькнула мысль, – взбунтоваться именно сейчас, добившись, наконец, признания… А я взбунтовался? Что я вообще делаю? И почему отец молчит?»
Темный клубок возле сердца будто спал – или ждал, когда непокорный сын сделает роковой шаг. Молясь, чтобы молчание длилось подольше, Кар вошел в рабочую комнату Оуна.
– Я занят, дикареныш, – неприветливо сказал маг, поднимая голову от разложенных на столе золотых слитков. Заклятия, привязанные к ним, для внутреннего зрения были как нестерпимый блеск. – Разве что ты хочешь мне помочь?
– Что ты делаешь? – спросил Кар, подходя.
– Эти из самых старых, – Оун почтительно поднял на ладони слиток. – Что скажешь о нем?
Кар прищурился.
– Ослабел со временем?
– И да и нет, – маг вернул слиток на место. – С тех пор мы научились наполнять их лучше. А эти следует обновить. Если хочешь помочь, возьми кровь и присоединяйся.
Оун кивнул на серебряную чашу на столе у стены. Заклятия подчинения, привязанные к золотым слиткам, требовали много Силы. Лишь опытным магам дозволено было работать с ними, но Кара учили многому, что недоступно другим магам его лет. Он смог бы помочь Оуну. А свежая кровь, дымящаяся в серебряной чаше, быть может, принадлежала той девчонке. И спешить уже некуда, он не виноват, что опоздал.
– Прости, Учитель. Я хотел попросить о другом.
– О чем же?
Кар смущенно улыбнулся.
– Позволь мне выбрать другую наложницу.
– Тебе что, нужно мое позволение? – Оун подозрительно сузил глаза. – Ты взволнован. В чем дело?
– Никак не могу вытравить из себя дикаря, – с полной искренностью ответил Кар. – Помоги мне. Я хочу не выученную наложницу, а девчонку из Империи. Совсем дикую, чтобы еще слезы не обсохли. Мне нужно… Что-то в себе сломать. Не знаю… жалость, наверно. Помоги мне, Оун. Это важно.
– Да уж вижу, что важно, – проворчал маг. – На тебе лица нет. Где я возьму тебе такую сейчас? Среди последних нет взрослых женщин. Хотя…
– Не взрослая – это еще лучше, – поспешно уточнил Кар. Он шел по лезвию ножа и знал это. – Только разреши мне самому выбрать.
– В седьмом зале сидит десяток свежих, – подумав, сказал Оун. – Если их еще не разместили, попробуй выбрать. Слезы, думаю, не обсохли.
– Спасибо, – кивнул Кар.
Седьмой зал нижнего яруса был чуть больше рабочей комнаты Оуна. На каменных скамьях вдоль стен молча сидели светлокожие люди. Четверо мужчин, судя по одежде, крестьяне. Два малыша лет четырех-пяти, мальчишка постарше и три девочки.