Прокурор
Шрифт:
Говоря это, Анегин оставался внешне спокойным, сосредоточенным, что сильно подействовало на Германа Васильевича. Он впервые стал безропотно повиноваться Анегину.
– Что стоишь?
– рявкнул на жену Боржанский.
– Собирайся!
– Только самое ценное, - предупредил Евгений Иванович.
Боржанский сбежал во двор, схватил лопату и начал остервенело выкорчевывать кусты роз. Тугие бутоны шмякались о землю.
– Куда мы?
– тяжело дыша, хрипло спросил он у Анегина, молча наблюдавшего за его усилиями.
–
– Гарантирует, что место надежное.
Боржанский выворачивал куст за кустом. Наконец он нашел то, что искал. Из земли показалась тряпица. Герман Васильевич дрожащими пальцами выковырял из нее жестяную банку и сунул за пазуху. Пот катил с него градом. Подскочив к собачьей будке, он стал валить ее на бок.
– Чего стоишь?
– крикнул он Берестову, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу.
– Помоги!
Вдвоем они справились с конурой, оттащив ее в сторону. Отплевываясь шерстью, Боржанский опять схватился за лопату. Вскоре из земли была извлечена бутылка из-под кефира. Боржанский обтер ее рукавом. Внутри блеснули желтые кругляши - золотые монеты.
Бутылку Боржанский сунул в карман брюк.
Когда они втроем вбежали в дом, Эрна лихорадочно запихивала вещи в большой чемодан. Второй, набитый так, что не закрывалась крышка, лежал посреди комнаты.
– Герман, норка не лезет!
– плачущим голосом сказала она.
Боржанский засунул в чемодан серебристую шубу и кивнул Виктору: мол, помоги. Они вдвоем налегли на крышку, и наконец замок защелкнулся.
– На кой черт тебе шуба?
– сверкнул глазами Анегин.
– Только камушки!
– властно приказал он.
– Может, ты еще и ее возьмешь?
– кивнул он с усмешкой на жену главного художника.
Боржанский растерянно глянул на Эрну, потом махнул рукой и бросился к трельяжу. Он стал выдергивать ящики, вытряхивать из сафьяновых и ледериновых коробочек драгоценности и рассовывать их по карманам.
Последнее, что прихватил с собой главный художник, - четыре подсвечника. Вернее, свинтил с них самую верхнюю часть, куда вставлялись свечи, и, завернув в салфетку с буфета, сунул за пазуху.
Никто не заметил, как в комнате появился Иннокентий. Он молча наблюдал за лихорадочной возней мужа сестры.
– Вот до чего доводят страсти к вещам, - произнес он печально. Говорил я вам...
– Пшел прочь!
– завопил на него Боржанский.
– Теперь можешь философствовать сколько угодно! Посмотрим, кто тебя кормить будет...
Пока Герман Васильевич возился с драгоценностями, Эрна успела незаметно отволочь чемоданы к машинам. Когда Анегин, Боржанский и Берестов подбежали к "Волге", она пыталась пристроить свое добро в багажник.
– Отставить!
– осадил ее Евгений Иванович.
– Это почему?
– возмутилась Эрна.
– Ты останешься!
– жестко произнес Анегин.
– Вы к шлюхам едете! Я знаю, знаю!
– залилась
– Дура!
– рявкнул на нее Анегин.
– Нашла время сцены закатывать!
– Он ткнул ногой в чемоданы.
– Лучше отнеси это поскорее к соседям!
– Зачем?
– опешила Эрна.
– Чтобы не подохнуть с голоду!
– ответил Евгений Иванович. Он пихнул на заднее сиденье "Волги" Боржанского, который был на грани истерики, сел рядом с ним и напоследок погрозил Эрне кулаком: - Смотри! Ментам ни слова! Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаешь!..
– И захлопнул дверцу.
"Жигули" тут же рванулись с места. Виктор погнал "Волгу" вслед.
Шум машин постепенно утих, затерялся вдали. Эрна подхватила чемоданы и потащила через дорогу, к соседям, на которых можно было положиться.
Иннокентий обошел вокруг дома, постоял над развороченной клумбой, где лежали обсыпанные землей, грязные, смятые пунцовые розы.
Его внимание привлекло громкое чавканье, доносившееся с веранды. Он поднялся на крыльцо.
Пес, опершись передними лапами на журнальный столик, торопливо хватал с подноса бутерброд за бутербродом. Морда у него была в икре.
Увидев Диогена-второго, он от страха поджал хвост и еще быстрее защелкал челюстями.
– Не бойся, - грустно улыбнулся Иннокентий.
– Лопай... Теперь нам с тобой придется перейти на подножный корм...
* * *
"Волга" Берестова мчалась по городу.
"Черт возьми, откуда в это время в городе столько машин!" возмущался про себя Виктор, лавируя в потоке автомобилей.
Ему казалось, что все южноморские владельцы "Волг", "Жигулей", "Москвичей" и "Запорожцев" решили вдруг выехать на прогулку. Гнать быстрее Берестов не мог: не дай бог, задержат гаишники за превышение скорости. Хотя дорога была каждая минута.
"Ничего, - подумал Виктор, еле сдерживая возбуждение после горячки на даче Боржанского, - наверстаю за городом".
Еще надо было заправиться: стрелка бензинометра приближалась вплотную к нулевой отметке.
Он свернул к автозаправочной станции. Как назло, здесь скопилось десятка полтора машин, а работало всего две колонки. Девица, отпускавшая бензин, действовала не спеша, лениво переругиваясь с клиентами.
"Вот так всегда, когда спешишь", - вздохнул Берестов, пристраиваясь к длинной очереди.
Наконец с полным баком он выехал на шоссе, ведущее за город. Так и хотелось утопить педаль газа до упора.
"Спокойнее, спокойнее", - уговаривал себя посланец Анегина.
Впереди еще был пост ГАИ. Последний при выезде за черту Южноморска.
Мимо стеклянной будки стражей дорожного движения он проехал с надлежащей скоростью. И держал ее до тех пор, пока не скрылся за поворотом.
Теперь можно. Машина резко прибавила ходу, у виска засвистел ветерок, врывающийся в открытое окно.