Пролог (часть 1)

Боровик Генрих Аверьянович

Врач не спешил с выводами. Он изучал общество, выслушивал его. И пришёл к выводу, что болезнь общества прогрессирует, что это болезнь духа, что чувства ненависти, страха и подозрительности — главные эмоции этого общества.

Таков был диагноз врача.

Главный способ лечения, по мнению доктора Спока, — действовать по велению совести. Рецепт: молодые американцы, отказывайтесь воевать во Вьетнаме! Молодые американцы, отказывайтесь от призыва в армию!

Это предписание всемирно известного врача своим воспитанникам вызвало негодование сторонников войны.

Врача обвинили в участии в заговоре. Было объявлено, что доктора Бенджамина Спока предают суду.

На пресс-конференции Бенджамин Спок сказал, что «готов идти в тюрьму, чтобы подчеркнуть абсолютную незаконность и аморальность войны во Вьетнаме, которая противоречит интересам Соединенных Штатов».

И вот теперь его последнее решение.

Прославленный врач оставляет медицину.

Его вывод — больное общество нельзя лечить средствами Эскулапа.

Через два дня доктор. Спок должен явиться в окружной суд Бостона, но перед этим он собрал в своей нью-йоркской квартире несколько корреспондентов.

Вся гостиная в тёплых, мягких бежевых тонах. И только на книжной полке резким чёрно-белым диссонансом рисунок Пикассо — Дон Кихот и его оруженосец.

Доктор весел и непринуждён. Высокий, загорелый, он от души хохочет, корда оказывается, что старичок фотограф, который долго выжидал удобного момента для снимка, забыл перезарядить камеру. Старичок фотограф чертыхается. Спок смотрит на нас выжидающе. Так и кажется, сейчас будет произнесена классическая фраза: «Ну-с, так что у нас болит?»

Готов ли он явиться в окружной суд?

— Конечно, — отвечает Спок. — Я поеду в Бостон, чтобы заявить о своей невиновности. Мои действия, вытекают из глубочайшего убеждения, что война во Вьетнаме незаконна и аморальна. Она — против интересов моей страны.

— Утверждают, что вы нарушили законы.

— Я призывал молодежь не подчиняться приказам об участии во вьетнамской войне и о призыве в армию. Эти приказы незаконны с человеческой точки зрения.

— Почему вы, детский врач, решили заняться политикой?

— Считаю, что миллионы матерей ждут помощи врачей, потому что здоровью детей грозит атомная радиация. Я начал принимать участие в работе комитета за запрещение ядерных испытаний.

— Многие говорят, что вас и вашу популярность как врача незаконно используют люди, занимающиеся вовсе не медициной.

— Я не знаю сейчас более важной задачи для человека, чем борьба за мир. И если меня и мою популярность могут использовать люди, которые стоят запрекращение незаконной войны, я могу только радоваться и гордиться. Я заодно с теми, кто требует мира. Насчет «использования» я получаю много писем. В некоторых я читал: «Вы используете свою популярность для достижения целей, которые не имеют отношения к медицине. Это нечестно». Но гораздо больше писем, в которых люди благодарят меня и пишут, что воспитание детей и борьба против войны — вещи неразрывные. Видите ли, я рос в Новой Англии. А там у нас был такой принцип: вначале убедись, что ты прав. А если убедился, действуй и ни на что не обращай внимания.

— Много лет назад вышла

ваша известная теперь всему мира книга о воспитании детей. Можно считать, что нынешнее молодое поколение американцев воспитано по вашим советам. Довольны ли вы, так сказать, результатами?

— Одна женщина написала, мне в письме: «Только теперь я поняла, что ваша первая книга была началом заговора, за участие в котором вас теперь судят».

Спок смеётся, а потом продолжает серьёзно:

— Мир не может быть спасен, если люди не будут бороться. Я счастлив, что часть американской молодёжи понимает, что необходимо действовать, она не хочет терпеть империализм, расизм и нищету.

— Значит, вы одобряете и длинные волосы и сандалии? — Этот вопрос задаёт корреспондент ЮПИ.

— Как видите, сам я одет вполне обычно. Но я считаю, что длинные волосы и сандалии — далеко, не самое главное. Главное — это убеждения людей. Во время демонстрации на Уайтхолл-стрит, в которой было много длинноволосых, экстравагантно одетых бородачей, я видел, как прилично одетые биржевые маклеры в белых воротничках орали нам, краснея от злости: «Идите домой и побрейтесь!» Откровенно говоря, я огорчен тем, что в движении за прекращение войны во Вьетнаме много так называемых «бородачей». Но огорчен я только потому, что это отпугивает некоторых «чисто выбритых» от движения…

— Как вы оцениваете ваши перспективы в связи с судом?

— Эти перспективы, конечно, далеко не радужные, Я не испытываю, как вы сами понимаете, большой радости, думая о тюрьме. Правда, я не хочу терять надежду на победу. Это было бы прекрасно, если бы суд объявил: война во Вьетнаме незаконна, она противоречит интересам нашей страны, люди, находящиеся под судом по обвинению в заговоре, — невинны! Но я готов и к другому. Нас может ждать пятилетнее тюремное заключение.

— Как такой приговор может повлиять на движение против войны во Вьетнаме?

— Мне кажется, что такой приговор только усилит это движение, драматизирует его.

— Значит, правительство США совершило ошибку, решив привлечь вас и ваших друзей к суду?

— Очевидно.

— Что произойдёт в Бостоне в понедельник?

— Формальное слушание. Мне предъявят обвинение, я не признаю себя виновным, адвокаты получат обвинительное заключение. Вот и всё. Я думаю, это займёт час, не больше. А настоящий суд состоится, видимо, позднее.

— Как распределяется сейчас ваше время, доктор? Вы, кажется, оставили медицинскую практику?

— Оставил. Основную часть своего времени, приблизительно две трети, я отдаю движению за мир. В оставшуюся треть я пишу книгу. Я пишу ее уже два года. Она называется — «Я верю в человека».

— Расскажите, пожалуйста, о ваших детях.

— У меня два сына. Старший родился в 1933 году. Он директор детского музея в Бостоне. Дела его идут успешно.

— Его мнение о войне во Вьетнаме?

— Он — против неё очень активно, наши позиции совершенно одинаковы. Младший — студент-архитектор. Его взгляды на войну я очень хорошо знаю, поэтому не хотел бы говорить об этом.