Промежуточный человек
Шрифт:
— Петя — человек серьезный. Свое дело он понимает, — поддержал энтузиазм завмага один из парильщиков, плечи и грудь которого покрывал густой, как медвежья шкура, волосяной покров. — Поддай-ка нам, дружок, еще по махонькой. Что-то не достает.
— Вас, товарищ полковник, не больно достанешь, — сказал Петя. — С таким защитным покрытием.
Все засмеялись.
— Не жалуюсь, — волосатый протянул Сватову коробочку с каким-то желтоватым порошком. — Вотрите в тело. Морская соль в хорошей баньке — незаменимое дело.
Парились
— Кукевич разве собирался? — спросил Сватов у Пети. — А мне он ничего не сказал.
— В нашем деле, Виктор Аркадьевич, сразу не уловишь, кому и о чем говорить.
Разомлев от жары, расслабившись, Виктор Аркадьевич и впрямь почувствовал, как отпустило. Отошли куда-то заботы сумасшедшей недели. В конце концов, не так уж и мало ему удалось. Да и дальше, пожалуй, все устроится. В этом он, успокоившись, уже не сомневался.
Наконец полковник произнес, спускаясь с полка:
— Порядок, как в войсках.
И, обернувшись простынями, все отправились к столу.
— У вас, говорят, не больно ладно с порядком, — прогрохотал басом Петрович. — Что там еще за Отелло объявился?
— Дошло и до вас, значит?
— А что случилось? — спросил толстяк в шляпе, которую и за столом он почему-то не снял.
— То и случилось. Приехал командир ракетной батареи в городок. То ли сам застукал жену с начштаба, то ли доброжелатели подсказали, следствие разберется, и прямо к нему. «Разрешите войти?» — спрашивает. И пол-обоймы от дверей кабинета разрядил. Потом к жене домой бросился. Ее ранил, а себе полчерепа снес. Двое в госпитале. Один в морге. Вот и вся история.
— Да-а… Жизнь — серьезная штука. Жаль парня.
— Этих тоже жалко. Может, и не было ничего.
Все задумчиво помолчали. Петрович подытожил:
— А по мне, так черт с ним. Ежели он козел ревнивый. Но я вот о другом думаю. Пистолет — ладно. А вот кто такому балбесу ракеты доверил?..
Но и о строительных нуждах Виктора Аркадьевича как бы нечаянно, ненароком завел Петя разговор. Начала Сватов не уловил, услышал только:
— …я вам расписку напишу… Не видно, что ли, человек свой.
— На кой мне твоя расписка? Солить их, что ли…
— Ну, хорошо, — сказал Петя. — Давай, Петрович, тогда так. Вы ему пять тонн цемента, я вам — вагон. Вы мне шесть тысяч кирпича, я вам — сто тысяч. Вы мне восемь кубов вагонки, я вам — два
— Положим…
— Но при условии. Завтра чтобы все было оформлено.
— Завтра я не могу. Суббота, бухгалтер на свадьбу отпросилась. Да и вообще мне с ней трудно, задергали женщину ревизиями.
— В крайнем случае — в понедельник. — Петя посмотрел на Петровича изучающе. — Кроме того, с меня сиденье для вашей «Волги». Уже получили. Прямо с «ГАЗа». И коробка передач.
Коробка передач уже почти решала дело, но к ней шел еще верхний мост. Это толстый щедро подбросил, в фетровой шляпе без полей. Сватов слушал и смотрел недоуменно. Соображал от пара он неважно, хотя технику знал: мосты бывают задние и передние, а вот чтобы верхние, такого не слыхал.
— Во вторник пусть и приезжает твоя бухгалтерия, — толстый, отчего-то сочувствуя Сватову, нажимал. — Сам и поставлю. Орехи будешь щелкать, как семечки, и красивая будет, как Лоллобриджида.
Сватов понял, что толстый работает стоматологом. Но с мостом для бухгалтера, по мнению Пети, выходил уже перебор.
— Зубы мы ей, Петрович, разумеется, вставим. Но это, — он одернул стоматолога, — отдельный разговор. За это вы мне, Петрович, справку, что мои бабоньки на сене отработали.
Стоматолог в шляпе согласно кивнул и посмотрел на Петровича торжествующе. Новые зубы, мол, того стоят. За это бедная женщина пойдет на любые нарушения финансовой дисциплины.
— Ну, сам посуди, где я тебе возьму столько людей? — дожимал Петя. — Тем более лето, когда у всех отпуска. А у многих так и вообще по беременности. У меня же контингент…
Услышав про такое, полковник, уже в галифе, выпрямился. В нем проснулся кавалергард.
— Людей я тебе, Петрович, направлю, целую роту. А ты моему зятю, — он повернулся к Пете, — помоги оформить номера на машину, чтобы с двумя нулями.
— Сейчас не модно, — сказал Петя, — это вчерашний день. Но если хотите, пожалуйста. А вы, Петрович, транспортные расходы по кирпичу берите на себя — вам какая разница, куда возить.
Петрович, вздохнув, согласился. Кто нас, мол, только не грабит.
Сватову это и вовсе было непонятно.
Плохо улавливая суть разговора (еще и оттого, что не знал действующих лиц и не понимал, кто из них какую роль должен был играть во всей этой неразберихе и почему должен), понял Сватов только, что люди собрались хорошие, сошлись они все единодушно в том, что Сватов — тоже человек хороший, можно сказать, совсем свой. А в таком исключительном случае как не помочь?
И помочь хорошему человеку надо в понедельник.
На том и порешили.
Обидно Виктору Аркадьевичу было лишь то, что за весь вечер никто ни разу не спросил его, кто же он такой есть. Отчего выходило, что всех своих творческих свершений, с таким трудом ему дававшихся, добивался он как бы зря.