Промежуточный человек
Шрифт:
— Я не настолько оторван от жизни, чтобы полагаться на активность этой конторы, — говорил он, когда мы возвращались из Ути. — Импульс мы, конечно, задали, но раскачать такую компанию не так-то просто. Что-то они, конечно, сделают, не в этом, так в следующем году. До мельницы дело вряд ли дойдет, но мостик появится и фонари. Какие-то заборы, может, даже беседка… С паршивой овцы хоть шерсти клок.
— Ну, дом твой, во всяком случае, перестроят…
Наблюдая за столь стремительным разворотом событий, я не сомневался, что переустройство Ути начнется с крайнего к реке дома. К этому, как я понимал,
Но я ошибался.
— Я не из тех, кто привык на кого бы то ни было полагаться. Домом я буду заниматься сам… Не в прямом, разумеется, смысле…
— Зачем же ты все это затевал?
Сватов ничего не ответил.
В четверг утром он отправился за рабочими… на кафедру к Дубровину, удостоверившись предварительно, что доцента на службе нет. После ссоры встреча с ним ничего приятного не сулила. Тем более что сам Дубровин до этого простейшего выхода в поисках рабочей силы не додумался.
Сватов же основную и надежную силу любых новостроек от Бреста до Курил знал. И через тридцать, нет, через сорок минут переговоров уже отбывал в Уть с одним доцентом, одним старшим преподавателем (правда, без степени) соседней кафедры философии и двумя аспирантами. Время летних отпусков в вузе только начиналось, и сложность была лишь в том, чтобы подобрать еще не подрядившихся на шабашку в дальние края представителей преподавательско-аспирантского состава.
Условия, предложенные Сватовым, — по тридцатке в день на человека, плюс питание, плюс премиальные за аккорд, чтобы по круглой тысяче на месяц выходило, но только чтобы без вопросов («Вопросов вы мне не задаете. Вопросы я вам задаю»), — оказались настолько приемлемыми, а Сватов произвел впечатление человека настолько компетентного, что даже по домам решено было не заезжать (этот день шел в зачет), а инструменты и спецодежда здесь же на кафедре и нашлись: «Чай, не первый раз выбираемся».
Особое впечатление на строителей произвело категорическое нежелание Сватова подсчитать объемы работ и прикинуть их стоимость по расценкам.
— У вас есть руки, а у меня глаза, — сказал Сватов. — Кроме того, у нас с вами есть совесть. И общий интерес. Бухгалтерию разводить не будем.
В дороге Сватов и доцент (оба кандидаты наук) рассуждали о сложных виражах жизненной диалектики. О том, в частности, как обедняет культуру села постоянный отток из него лучших производительных сил и как восстанавливает жизнь справедливость, возвращая их труд селу, но на высшем по квалификации уровне, то есть на высшем витке диалектической спирали. Старший преподаватель и аспиранты на заднем сиденье мирно спали, не теряя попусту времени.
По прибытии на место, пока Сватов вел с одним из аспирантов — его звали Алик, он оказался в бригаде старшим — переговоры, растолковывая, что нужно строить, пока сговаривались с Анной Васильевной о том, какой и на каких условиях она будет готовить харч (на что согласилась она охотно, сразу наказав Сватову, какие продукты привезти), остальные, вооружившись лопатами, уже расчищали площадки под сарай и пристройки, уже размечали траншеи под фундаменты. Чем вызвали немалое удивление соседки. Опять
— Что нужно на завтра? — спросил Сватов, отказавшись от обеда и намереваясь немедленно отбывать.
— Песок и цемент, — ответил Алик кратко. — Хорошо бы бетономешалку. Послезавтра кирпич.
— Послезавтра — суббота.
— Тогда в понедельник. Пока соберем камни.
— А с водой как? — не удержалась соседка. — Чтой-то не едут. Или без воды будет тая баня?
— Ей бы все воду лить да зубы скалить, — вставил Константин Павлович. — Финская сауна, тебе сказано, сухой пар. Это как шрапнель…
— Будет вам, Анна Васильевна, и сухой и мокрый пар. Все будет. — Сватов уже выруливал со двора.
Машину он преднамеренно оставил не у своей калитки, а загнал во двор соседей, подкатив к самому дому, чем явно потрафил честолюбию хозяйки, которая и без того уже чувствовала себя в центре уважительного внимания всей деревни. Оттого и поварить сразу согласилась, подавив в себе боязнь простой своей кухней не угодить городским людям. Впрочем, Сватов так сумел ее об этом попросить, что отказать было и вовсе невозможно. Вообще опыт общения с людьми был у Сватова настолько богат, что, это я не однажды замечал, всякий, выслушав его просьбу, при всех затруднениях чувствовал в первую очередь, что никак невозможно отказать.
Петра Васильевича Кукевича то, что он не может выполнить просьбу Сватова, повергло в расстройство.
Раз в жизни к нему такой человек обратился. Попросил практически помочь с материалами для строительства. И с бетономешалкой — ее еще нужно было подключить, для чего подвести к дому трехфазный ток. А разговор получился совсем неудачный. За последнюю из просьб Кукевич взялся прямо с радостным облегчением — это пожалуйста, это по его части. И тут же через секретаршу передал распоряжение своей районной службе немедленно прибыть на место. С проводами, бетономешалкой и всем необходимым. К вечеру чтобы вертелась. А вот со стройматериалами…
Читал список необходимого Петр Васильевич внимательно и даже настороженно, но, увидев объемы по каждой строке, засмеялся. Это, мол, сущие пустяки, капля в безбрежном море.
— Я вам все завтра за день заброшу. Загрузим «Колхиды», здесь не будет и десятка рейсов. Цемент сегодня нужен? Можно и сегодня… Только… — Кукевич замялся.
— Что только?
— Ничего, если без выписки? С вас ведь никто не спросит.
Сватов не понял. Что значит без выписки? Оказалось, очень просто: бери, грузи, увози, только чтобы никаких бумаг.
— А деньги кому? Или… — Сватов догадался. — Бесплатно, что ли?
— Само собой, — кивнул Кукевич. — Но только чтобы никаких нарядов и никаких накладных.
Но Виктору Аркадьевичу не нужно было бесплатно. Он за все готов был уплатить по государственным ценам. Личное с общественным он не смешивал. У нас и так, мол, одна совмещенка.
— Даже ржавого гвоздя не выпишу, — огорченно, но вместе с тем непреклонно сказал Кукевич. — Что хотите берите, сколько хотите, хоть вагон, но ни одной накладной на ваше имя я не подпишу.