Пронзая ветер

Варко Эн

— Давай уж. Хватит скрытничать, — подбодрила Ланетта друга, задумчиво разглядывающего потолок. — А я тебе потом скажу, куда Моль отправилась.

Последняя фраза подействовала, и Шут начал свой рассказ.

— Я уже говорил тебе, что Моль была воспитанницей Кривого. Хотя нет, воспитанница — не совсем правильное слово. Она являлась его собственностью, инструментом, с помощью которого он обкрадывал дома богачей. По молодости воровские дела у него шли хорошо — монеты сами сыпались в кошелек. Но время шло, прикладная магия тоже не сидела на месте, и вскоре ему позарез понадобился человек, кто мог бы распознавать магические ловушки. Он обзавелся Молью: на Южных Островах время от времени

встречаются самородки, умеющие видеть магию, и стоят они очень недешево. Единственной, но очень серьезной проблемой стало то, что Моль — девочка.

— И в чем проблема?

Линнок вздохнул.

— Лани, взаимоотношения внутри нашей труппы — это исключение из правил. Мы отщепенцы, изгои общества. Согласно митрильским законам холостой мужчина не имеет права жить под одной крышей с особами женского пола, если те не находятся с ним в кровном родстве. Даже если эти особы рабыни. Штрафы за такое очень существенные, но еще хуже — всеобщее осуждение. Пока Моль была маленькая — никаких проблем не возникало. Никто и не подозревал что мальчишка-раб вовсе не мальчишка. Но время шло, и нужно было что-то решать. Снова продать Моль работорговцам и прикупить кого-нибудь другого Кривой не захотел: он по-своему привязался к ней. И тогда он вышел на Скульптора.

Линнок достал из ранца фляжку, хлебнул, сморщился и протянул Ланетте:

— Будешь?

Она хотела отказаться, но услышав игривое хихиканье Ртути, передумала. Зелье оказалось на редкость крепко: горло опалило, а на глазах выступили слезы.

— Это случилось три года назад, — продолжил свой рассказ Шут. — Мы со Скульптором как раз думали, как решить одну очень серьезную проблему. Не успел наш добрый король Диогэл в очередной раз запереться в своей Башне, как Дом Откровения начал активно подбивать клинья к принцессе. В знак дружбы, или по какой другой причине, но принцесса вручила Ротэль ключ от Леса Верховного Правителя. Хочется думать, в тот момент она сама не очень понимала, что делала.

— А что там в этом Лесу? Почему его так охраняют?

— Охраняет, — поправил Шут. — Единственным, но очень надежным охранником Леса является Страж, а охраняет он порталы. Наш Лес — словно дырявое полотно мироздания. В очень многие места можно попасть, если знаешь как. В том числе в подземелья королевского дворца. Ну, и конечно, заполучив ключ, Торрэл первым делом подкараулил Стража, когда тот спал в своем Логове, и запер его. А потом принялся рыскать по Лесу, пытаясь составить карту порталов и тайных проходов. Это таило очень серьезную угрозу для королевской власти. Поэтому Стража нужно было обязательно выпустить, а для этого выкрасть у Торрэла ключ. Вот только как?

Парень снова хлебнул из фляжки.

— И тут Кривой со своей просьбой сделать Моль мальчишкой. В Митриле за одни только слова об этом уже Арена полагается. Но у нас была проблема, а тут высветилось очень неплохое решение. Вот Скульптор и согласился. В обмен на то, что Кривой обучит меня своему искусству.

— Значит, бедняжку, тоже подвергли метаморфозу? — у Ланетты защипало в глазах.

— Нет, — помотал головой Шут. — Скульптор не обманывал — ты его первый экспериментальный образец. Но он изготовил снадобье, замедляющее созревание. Правда, предупредил, что если им пользоваться слишком долго, девочка на всю жизнь так и останется ребенком. У Кривого предупреждение в одно ухо влетело, в другое вылетело. А мне это белобрысое недоразумение жалко стало. И однажды я подпоил Кривого и выиграл Моль в карты. Выправил ей документы. Думал вернуть на родину. Да и сам с нею. Выкрутасы Тагиль меня уже давно из себя выводили, а Южные Острова навестить я так и так планировал. Но судьба по-другому распорядилась. Кривой попал

на Арену, а Моль назад к рабовладельцам. Я навел справки, узнал, куда девчонку отправляют, помог бежать, а она мне вон как отплатила. И все равно, хочешь — не хочешь, а я, вроде как, несу за нее ответственность. Поэтому мне очень интересно знать, куда она теперь решила податься. Так куда, Лани?

— К какой-то Горе, — зевнула девушка: от пойла Шута нестерпимо захотелось спать. — Ей одна Провидица сказала, что там она судьбу свою найдет. Я тоже хочу…

— Что хочешь? — слова доносились сквозь вату сна.

— Найти себя…

Эхо прошлого

Фургон жалобно скрипел, подскакивал да покачивался на валунах и ухабах. Это не мешало Ланетте сладко спать и видеть во сне загадочную Гору: черную, со скрывающими вершину грозовыми облаками. Из них то и дело вырывались ветвистые молнии, озаряя все вокруг призрачным светом. Но вот в привычную монотонность звуков ворвались новые: лаянье собак, кудахтанье домашней птицы, людской говор. Повозка торкнулась и остановилась.

Ланетта выглянула наружу и увидела широкую улицу с бревенчатыми домами. Мужчины в широченных штанах, женщины в цветастых юбках, босоногие дети со всех сторон стекались к повозке. Циркачи сгрудились вокруг сидящей на лошади Ртути. Ужик угрожающе играл мускулами, сжимая и разжимая кулаки. Папаша Мот непрестанно вытирал огромным носовым платком пот. Шут засунул руки в карманы и с интересом разглядывал селян. А потом взгляд Ланетты остановился на Короссе, и предательское сердце забилось чаще. Он рассеяно поглаживал ластившуюся к нему кобылу, о чем-то задумавшись. Почувствовав внимание девушки, молодой человек встрепенулся и подошел к ней.

— Проснулась, соня, — она не могла улыбнуться ему в ответ, и все обиды, как обычно, растаяли без следа.

Он помог спуститься с повозки и, крепко сжав ладонь, увлек к остальным циркачам. Толпа вокруг них между тем быстро росла.

— Как нога? — негромко спросила Шута девушка.

Тот притопнул и заговорщицки подмигнул. Синяк на его лице тоже прошел. Шут лучился здоровьем и жизнерадостностью.

Растолкав народ, вперед вышел огромный, еще не старый рыжебородый мужчина в рогатом шлеме. Ланетта узнала его. Это был Бул — валгавец, что приходил в королевский дворец за своим братом. Только теперь у него под глазом красовался здоровенный фингал.

— Кто такие? Зачем пожаловали? — строго вопросил он и заинтересованно уставился на Ртуть.

Та приосанилась.

— Бродячие артисты, циркачи, — ответил Линнок, выступая навстречу.

— Циркачей у нас еще не было, — покачал головой рыжебородый, — а вот лицо твое почему-то знакомо… Ты с обозом каким тут раньше не проезжал?

— Проезжал — не проезжал, — хмыкнул Шут. — Какая разница! Мы у вас, мил-человек, пожить хотим, воздухом горным подышать. А за это обещаем по огородам не лазить, кур-гусей не таскать, с местными не задираться, а по вечерам праздники вам устраивать. Да такие, что потом еще долго помнить будете! И если захотите вознаградить за труд бедных артистов — ломаться не будем: мясо, яйца, хлеб — все возьмем, что добрым людям не жалко!

— Ничего себе, — расхохотался щуплый мужичонка с всклокоченной бородой. — Мы их привечай, да еще и корми задарма! Глянь, народ, ну и нахалы!

Толпа заволновалась:

— Не по правилам это!

— Пусть убираются!

— Они нашего Одина в темнице держат — на кол их!

— Лучше орбам на овец выменяем.

Селяне шумели и страсти накалялись. Шут придвинулся ближе к Ланетте, а Коросс крепче сжал ее ладонь.

— Лани, — шепнул он чуть слышно, — когда я скажу, снимешь кольцо.