Пропащие
Шрифт:
– А на деле наоборот.
– Не важно. Просто отдыхаешь от действительности.
Вакса, не говоря ни слова, ушла. Вёх остался ещё на некоторое время, мысли разбегались, его качало на горячих волнах, он чувствовал, будто стал вдвое легче, и смотрел вокруг рассеянным взглядом, просто проживая момент. Как только ноги снова стали слушаться, Змеёныш тоже ретировался в дом. Сон под открытым небом он не любил.
***
Шёл третий день ярмарки. К вечеру контейнер до того раскалился, что дремавший в последнем прохладном углу Вёх выполз из него нехотя, как трутень из улья. Под навесом он обнаружил маму Фринни, возившуюся с коробкой, в которой рос
– Куда все остальные делись? – осмотрелся Змеёныш.
– Корн понёс ваши находки электрику, – медленно проговорил Инкриз, – А Тиса с Ваксой репетируют где-то. Сегодня день танцев.
– Музыканты наши протрезвели?!
– А что им остаётся? Они всё пропили. И в долг им больше никто не наливает.
– Вода кончается, – вздохнула Фринни, – надеюсь, сегодня я нагадаю хотя бы на пару галлонов. Та, что осталась, вот-вот закипит в бочке.
– Ничего, скоро будем на холод жаловаться, – Вёх махнул рукой, – Всяких букашек уже намного меньше, чем месяц назад. И полно дешёвой еды на торгу. Жалко, что горючее только дорожает. Кстати, вы видели на площади семейку Амьеро?
– А-а-а, этот вдовец с сыновьями? – протянула Фринни, – Как же, все о них говорят теперь.
– Он глазел на девчонок, как будто площадных представлений никогда не видел, – хмыкнул Змеёныш.
Лицо Инкриза на секунду потемнело.
– Гиль подслеповат, не удивительно. В первый день пузырил на тебя глаза совершенно так же. Мы с Фринни уж было подумали, что он тебя рассекретил, но нет.
– А я и не заметил. Может, это его гроши в меня прилетели?
– Вполне вероятно! – хохотнула Фринни, покачав в воздухе крохотными ножницами, которыми срезала жёлтые стебельки.
– Так! – спохватился Инкриз, – Отвлекла ты меня своей домашней ерундой, а ведь я важным делом занимался. Поди сюда, сынок.
Он порылся в кармане и достал колоду карт. Затем взял верхнюю, показал над головой и щелчком пиковый туз сменил на даму.
– Ну нет, так не пойдёт, – нахмурил Вёх тёмные брови, – Я вижу, что карт две и одна из них осталась у тебя в пальцах зажата.
– Ишь, долговязый.
– Этот трюк надо шагов с пяти показывать. И со сцены.
– Ясно, что не в толпе. А сейчас? – на этот раз он после щелчка вывернул кисть иначе.
– Немного чище. Следи за лицом. Руку выше.
За шесть подходов Инкризу удалось отработать фокус. Вёх не брал в руки карт, потому что простые веера и красивые тасовки ему никак не давались даже на лучших колодах. Он понимал, что Инкриз рад бы найти ему ещё какую-нибудь роль, но никак не мог. Вёх и сам не знал, куда себя деть. Пару раз он видел, как факиры выступают не с огнём, а с притушенными тлеющими факелами, выдававшими фонтаны искр от движений и ударов по древкам. Для такого зрелища нужно было найти плотную не горящую одёжку, почти броню, но какую и из чего – не запомнил.
Вскоре вернулись Тиса и Вакса, поели почти через силу. Выпив остатки чистой воды, обе улеглись поспать до заката.
На этот раз Вёх решил прогуляться по городу. Посудачить со знакомыми, повалять дурака и выяснить, чем живёт Экзеси. Ведь как только ярмарка закончится, они заберут в управе свои деньги да поедут дальше, а вернутся только через год.
Первым делом он отправился к «Чертовнику», притаившемуся в неприметном месте у самого вала. Все знали, где находится самое злачное место
– Да ну! – гаркнул Тоби, поджигая самокрутку. – Змеёныш вернулся. Мне говорили, ты выступал у нас пару дней назад, а я и не поверил, что именно ты.
– И тебе привет. Зашёл спросить, кто у вас играет до конца ярмарки. Может, приду послушать.
– Из того, что ты любишь? Пожалуй, никто. Скоро под Юстифи будет фестиваль «Затмение», вот на него сходи.
– Вряд ли. Мы по уши в своих делах.
– М-ха-ха! Видел я ваше «по уши».
Из всех гадких черт характера Тоби лидировала та, благодаря которой он вынуждал задавать себе вопросы. На них он всё равно почти никогда не отвечал, но Вёх уже знал его слишком хорошо и не поддался:
– Договаривай.
– Ещё чего хочешь, подстилка?
«Нормально же начали!» – вскипел про себя Вёх.
– Думаешь, я не понял, что ты за своим дружком шпионишь, или кто он там тебе?
– Каким ещё?..
Тоби кивнул на окно. Заглянув внутрь кабака, Змеёныш сразу же увидел знакомое жёлтое платье. На этот раз синичка заплела крохотную косу с зелёной лентой. Она сидела ко входу спиной, а жался к ней никто иной как Корн. В пустом зале был занят только один столик.
Вёх проговорил:
– Это мой сво…
– Даже знать не хочу. Бывай, – Тоби выкинул окурок и скрылся за дверью.
Не лезть не в своё дело, но вместе с тем оставаться в курсе всего управляющему «Чертовником» жизненно важно. Будь Тоби болтлив, Вёх нажил бы таких проблем, одна мысль о которых вгоняла его в ужас. И куда его только понесло в тот злополучный год, когда он поимел столько унизительных кличек?
Под ногами замелькали гладкие булыжники. Всего квартал – и он окажется на площади, где и будет ошиваться до самого выступления. Вёх порылся в карманах и выудил свои сокровища: пару бубенчиков, отвалившихся с козьих поводков, кусок проволоки из неизвестного металла и мелочь, которой хватало на солёные хлебные горбушки. Вполне достаточно, чтобы с комфортом провести пару часов.
В тот момент очередное воспоминание пришло ему на ум. Когда он только познакомился с Тоби, тот выдал ему швабру и примерно столько же монет за уборку зала. Вёх с горем пополам всё вымыл и раз за разом стал приходить в поисках нехитрой работы. Его нередко опережали такие же подростки. И однажды вечером, после концерта одной известной банды, он столкнулся в дверях подсобки с девкой, танцевавшей в перерыве. Из одежды на ней болтался лишь тонкий шёлковый платок, еле прикрывавший зад. Маска не спасла её, Вёх в ту секунду сразу понял, кто перед ним, но сам себе не поверил. В Экзеси заезжали не самые плохие танцовщицы, но гимнастку среди них всегда видно. На свете также немало хорошо танцующих гимнасток, но с чего бы от них несло за версту керосином? В голову ему тогда будто вбили гвоздь. Вакса увидела его уставшим, жалким и грязным, он её – даже описать не мог, какой удивительной. Оба поняли, что должны забыть ту встречу. И они думали, что забыли.