Пропащие
Шрифт:
От солнца заломило в висках, Вёх опомнился. Он уже дошёл до площади, остановился среди пары десятков слушателей, а перед ними распинался проповедник:
– Не давайте им запускать заводы! Они уничтожат нас! Ведь мы пережили апокалипсис и выстроили идеальный мир с немногими праведниками! Мы назвали наши города именами высших ценностей! Все вы избранные! И та жизнь, что дарована нам – прекрасна! Боги отобрали у человека дьявольские орудия, как отбирают опасную игрушку любящие родители из рук неразумных детей!
За его спиной стояли три молодых женщины. Вернее сказать, одна из них выглядела совсем как девчонка,
«Сорви проповедь», – проснулся голос Нага.
На этот раз идея показалась Вёху забавной. Он оглянулся. Рядом с ним стоял угрюмый работяга в видавших виды брюках и рубашке без пары пуговиц. Лицо его прорезали морщины недовольства, словно он наблюдал за корчами сумасшедшего.
– Не могу себе представить, как они трахаются, – театральным шёпотом проговорил Вёх, будто сам себе. Впереди него обернулся и прыснул тучный мужчина, за что моментально получил от жены тычок.
Работяга немного повеселел:
– А что им ещё делать на обгаженных волками дальняках? Галинги не пьют и не играют в карты. Только молятся и делают детей. Коллективный брак – вот и всё развлечение.
– Коллективный? – с интересом переспросили девушки, тоже слушавшие проповедь.
– Ну да, они же как хотят женятся. У одной два мужа, у другого три жены и так далее. Свёкры лезут на невесток, потом не пойми чьи дети и как их называть.
– Это ещё что! – отозвался кто-то сзади. – Говорят, они ночью запираются в молельном доме и там уж кто кого!..
Проповедник почуял неладное и стал запинаться.
– А женщины все – твои жёны? – перебили его из толпы.
Вёх ухмыльнулся: процесс уже не остановить. Расплата за грехи и другие сказки никого не интересуют, у всех на уме простые вещи.
– А ничего, что эта вот сама ещё дитя? Сам про блуд впаривал…
Шалость удалась. Только Наг хотел подлить ещё масла в огонь, как заметил егеря, подъехавшего на шум. Тот достал волчатку и выразительно похлопал себя по сапогу. Большинство, увидев жест, притихло. Змеёныш поначалу стоял как вкопанный и боялся двинуться. Он узнал это лицо – брови в шрамах, болотистые глаза и острый кончик носа.
Спустя столько времени!
Егерь отвернулся, и Вёх, оттаяв, утёк за спины, затем юркнул между прилавков. На торгу бегать не дозволялось, особенно оборванцам – воров тут же бросали на камни и выворачивали карманы. Пытаясь успокоить колотящееся сердце, он слился с людским потоком. Он почти уверен был, что если егерь вспомнит его, то выследит и найдёт способ закончить кровавое дельце, начатое некогда на заднем дворе «Чертовника».
Для верности пришлось перебраться на противоположный конец рынка. Почувствовав себя в относительной безопасности, Вёх прикупил чаю из стручков рожкового дерева и кулёк жареных кузнечиков, который кончился досадно быстро. Закидывая в рот с ладони одно за другим ребристое брюшко в попытках заесть остатки страха, он стал наблюдать за повозкой, остановившейся под окнами дорогой мясной лавки. Из неё ничего так и не выгрузили, да и не походила она на товарную. На козлах сидел приличного вида мужик с подстриженной бородой, на тенте – ни одного пятна или дыры.
Когда Фринни с Инкризом явились открыть вагончик и лабухи заиграли
Посмотреть и правда было на что: синхронный танец девчонок выглядел отлично, выучка принесла свои плоды. Вёх узнал в пышных юбках куски старых штор, цветы в волосах Тиса мастерила всю весну из лоскутков, фантиков да проволок, и они смотрелись совсем живыми. Два скользящих силуэта походили на кошек в ночи, сменяющиеся немые сновидения. В мелодичном гитарном бое проскакивало нечто древнее, а когда на сцену вышла девица с флейтой, выступление окончательно переросло в мистерию. Музыка в этот раз звучала куда приличнее. Видимо, лабухам в управе крепко досталось за тот позор, под который он сам еле ковылял на открытии ярмарки.
К кострищу они вернулись втроём с Тисой и Ваксой, так что пришлось всё-таки повозиться с кресалом, чтобы танцовщицы смогли отдохнуть. Вёха посетила смутная тревога из-за Корна, ведь тот не явился поглазеть вместе с синичкой и городскими ребятами, а теперь выяснилось, что и дома его нет. Однако Вакса выглядела спокойной. Она только делала вид, что теперь ей плевать, Змеёныш не верил в её равнодушие.
Тиса, почёсывая между бумажных цветков затылок, проговорила:
– Устали как сволочи, а завтра надо выдать лучшие номера с огнём. С каждым днём всё жарче, сегодня мы еле выдержали.
– Рягу доставать? – спросил её Вёх.
– Можно. Мамаша снова припасла тебе кое-что на ужин.
Деревяшка вытащила из своей старой холщовой сумки банку пива.
От радости Вёх подполз к ней на четвереньках и боднул под колено, как кот:
– Мама-а-аша!
– Хреновый у тебя ребёнок, – проговорила Вакса, привалившись к стенке ямы.
– Ещё бы. У меня ведь этот засранец появился лет в шесть, кажется. И совсем не по любви. Никогда не забуду тот день. Мама пошла на рынок за ботинками на зиму, а вернулась босая с этим чучелом. Да ещё оказалось, что времени на него нет и воспитывать его придётся мне. Вы с Корном приблудились уже позже, весной.
Под градусом Деревяшка вечно начинала вспоминать детство. Так Вёх понял, что она разговелась сразу после выступления, пока он снова болтал с Эспе.
– Знаю я эту историю, – отмахнулась Вакса, – миллион раз её Инкриз рассказывал. Но он до сих пор рад, что Фринни выкупила у дикарки нашу шлюшку. В голодный год можно будет самим его зажарить.
– Жаль, что я себя лет с восьми только помню, – отозвался Вёх.
Ваксу хватило лишь на пару глотков пива. Она вскоре поплелась спать, сославшись на звон в голове. Тиса улеглась перед огнём, поглядывая на Вёха из-под опущенных ресниц.
– Ты сегодня меньше болтаешь, чем обычно. Опять проблем нажил?
Змеёныш не сразу решился сказать правду. Покосился на Деревяшку, опустил глаза и сцепил руки. Иной раз она советовала правильные вещи.
– Меня напугал один мужик. Всё время думаю – отыщет меня и пристрелит. Помнишь, меня избили?
– А тогда? Зачем ему теперь от тебя избавляться? Лишний риск.
– Вообще-то ты права, но я не могу перестать его бояться. Вроде забываю, а потом снова…
– Просто больше не дури. Если ты теперь попадёшься, то самое меньшее – посадят в тюрьму. Ни мне, ни Ваксе в голову не приходила такая хрень, которой ты занимался у Тоби помимо уборки.