Пропащие

Высыпкова Леда

В чугунной гусятнице над пламенем керосинки лениво забурлило рагу, сдобрив тоскливую тишину. «Неужели кто-то и правда в таком железном корыте готовит целого гуся? Это же чудовище фунтов десять весом. Десять фунтов мяса!» – думал с восхищением Вёх, сдувая с какао сизый дымок.

Надтреснутый голос вскоре выхватил его из грёз:

– Проснулся наконец-то!

Доносился он из уголка старших. Глава семьи выбрался на кухню, волоча за собой хвост старого халата и неспешно расположился за столом. Он надевал эти лохмотья даже поверх уличной одежды, которую ленился снять.

– Доброго денька, папаша! – учтиво

ответил Вёх – Какой у нас план на завтра? Я выступаю с утра?

– Хороший вопрос, – Инкриз почесал макушку, выкрашенную басмой. – Думаю, нет, готовься к вечеру. Ярмарку открывают в этом году музыканты. Кстати, может, они будут так добры поиграть тебе и девочкам. Это уж как Корн договорится.

– Так он ушлёпал к ним?

– Нет, скорее, к новым друзьям. Лабухи ещё не приехали, заявятся ночью.

Запивая липкий ржаной кусок, Вёх закатил глаза. Друзья в городе, вот же выискался король мира! Лучше бы думал, как им всем побольше заработать.

– Я всё хотел спросить у вас с Фринни, – обратился Змеёныш, деловито наморщив лоб, – вы не думали расширить репертуар? Ну, мы могли бы освоить марионеток, там же только ширма нужна, а сюжеты сами придумаем.

Инкриз рассмеялся, откинулся на спинку кресла и сложил на табурет свои ноги в женских сапогах из разных пар. Обернулся к выходу во двор, понаблюдал как тянется в бочку струйка дождя.

– Понимаешь, в мире площадного искусства каждый на своём месте, а когда он начинает посягать на чужие… С теми же куклами всё сложно. В молодости я попробовал раз организовать вертеп. И даже дал пару вполне успешных представлений, пока не попался настоящим кукольщикам на глаза. Долго же меня били! Но я на всю жизнь запомнил цену чужому искусству, и мне стыдно, что я просто решил бездарно передрать целую культуру, целый маленький мир. Оказывается, куклы разговаривают через пищик за щекой, а не чистым голосом. Этому нужно отдельно учиться, а я как малахольный пытался отвечать самому себе уголком рта. Кроме того, нужно смотреть, что за публика вокруг. Чего не расскажешь детям, то у егерей вызовет улыбки. А ведь это чистый экспромт!

– Если бы кто-то вырядился как я, обмазался сажей и неумело крутил горящий носок на верёвке, я бы его облил бензином и дал прикурить, – задумчиво отозвался Вёх.

– И другим будет уже неповадно. Всё так.

Бездарный день сжалился и после заката подкинул Вёху бессонницу, несколько часов которой он потратил на чтение. Перевалило за полночь, когда вернулся Корн. Видимо, он надеялся прокрасться к своей лежанке без свидетелей, поэтому, увидев огонёк масляного светильника, воровато сощурился. Змеёныш высунулся из балдахина и приложил к губам палец. Корн кивнул, осторожно вешая оглушительно шуршащий плащ. И ведь спросишь – ни за что не расскажет, где пропадал. Вёх жутко захотел поиграть в расследование: пошарить по карманам, с видом знатока осмотреть рукава, поскрести пятна, но, когда сводный брат захрапел и ничто не могло помешать инспекции, желание растворилось. Шпионить за своими – такое себе занятие. Голос Нага в голове любил запоминать всякие мерзости, он бы мусолил игру ещё с месяц.

Спал Вёх плохо из-за того, что поздно лёг, а ночью музыканты действительно приехали. Их прибытие сопровождалось жуткими воплями, грохотом и прочими атрибутами лихой вечеринки. Древний бог пьянства завещал присоединяться к оргиям, ибо борьба с ними – неблагодарное дело. И действительно – подушка на ухе помогала

слабо.

Наутро, когда сон только-только сморил его, Вёха всё-таки растолкали. Змеёныш приоткрыл один глаз и увидел склонившихся над ним Тису и Инкриза, кто-то ещё топтался сзади, тяжело вздыхал. Он приподнялся на локте.

– Проснись и пой, у нас тут форс-мажор, – виновато развёл руками Инкриз, – Ваксе плохо, она совсем не ловит мышей. Хвала богам, концерт откладывается, лабухи ещё не протрезвели.

– А я-то что сделать могу? – тряхнул головой Вёх.

– В общем, мы подумали, не поможешь ли ты с выступлением? Мы совсем пустые, даже в долг просить уже совестно, сам знаешь. Выручай, Змеёныш, ты же танцуешь! – взмолился Инкриз. – Никто не должен догадаться. Я предложил им заменить одну девушку на парня, но они не хотят. А смотрелось бы неплохо. Платят наличными и сразу, знаешь ли.

Вёх, наконец, вник в сказанное и рассмотрел в руках у Тисы обгорелые лохмотья, баночку белой глины, ободок с игривыми рожками и прочую концертную амуницию Ваксы.

– Вы серьёзно?! А если догадаются? Она же полуголая танцует, все сразу поймут, – Вёх выразительно оттянул на груди майку.

– У самой там почти пусто, – прохрипела Вакса из-за спин и кинула ему на колени две маленьких набитых сеном подушечки.

– Вы ещё слишком юные, чтобы вызывать подозрения. В тридцать ты уже никого не обманешь, а пока – сойдёшь за девочку. Небо тебя щедро одарило, ты у нас универсально выглядишь, – махнул рукой Инкриз. – Есть же девочки с лицами своих отцов. Тем более, мы тебя завесим и закрасим как сможем.

– О, а как меня одаривали в городе за смазливую рожу! – заворчал Вёх, выбираясь из своего лежбища. – До сих пор на башке вмятина. Было бы за что.

– Черты лица – не проблема, – хмыкнула Фринни, – игра света и тени. Подправим их.

Нагу такой расклад оказался по вкусу. Он приготовился к священнодействию, и Вёх передал себя в его руки. Никто с таким не справился бы лучше. Ночное желание сыграть следователя показалось смешным и ничтожным. Поди-ка сыграй отлично танцующую негодяйку, да ещё и без права на ошибку!

Когда Фринни и Тиса закончили штукатурить поддельную Ваксу, удивилась даже настоящая. Поправила своей копии лиф и рожки, с трудом поднявшись с ковра, на котором безвольно пролежала с ночи.

– Всё то же самое, что у тебя бывает без огня, в той железной маске, в которой ты на девичниках раньше кривлялся, – нехотя объясняла она. – Смотри на Тису, как она двигается. Коленом вот так – и монетки на бёдрах звенеть будут. Жесты. Не забывай про жесты, вытягивай пальцы из ладоней. Остальное ты сто раз видел. Виляй задом при каждом удобном случае. Впрочем, тебе не привыкать.

– Вот сейчас было обязательно?! – взорвался Вёх.

– Обязательно. Надеюсь, боги приберут меня раньше, чем ты опозоришься на публике, чушка.

Вакса устала стоять на ногах и снова осыпалась на ковёр.

Ко всеобщей радости, Вёх не только не опозорился, но и заслужил овации. На сцене Змеёныш вошёл во вкус быстро и легко, иногда посматривая на Деревяшку, но больше импровизируя от себя. Перетекал из одной фигуры в другую, крутился, тряс браслетами, и всё это под звук инструментов, отчаянно не попадавших друг в друга. «Ну и шляпа! – ужасался он. – Музыка – дрянь, так ещё и девочку изображает драный помойный кот с больной спиной».