Пропавшая сестра
Шрифт:
Сквозь темноту ночи мерещится ухмылка кассира в магазине. Может, он хотел продемонстрировать превосходство своей собственной «чистой» расы перед моей, «смешанной»?
А может, он просто принял меня за мою пропавшую сестру?
Глава 6
День второй. Понедельник
Морг расположился на маленьком островке между левым и правым берегами Сены, будто ни один из них не хотел иметь со смертью ничего общего. Шум улицы едва просачивается сквозь аккуратно подстриженную живую изгородь, идущую вдоль тротуара. С плывущего по Сене прогулочного кораблика доносится голос экскурсовода, что-то вещающего по-французски.
Я останавливаюсь перед величественной аркой, чтобы понежиться
Резные узоры украшают бронзовую дверь под аркой. Над ней — простой крест и надпись по-латыни, наверное, что-нибудь вроде: «Мертвецы не лгут». Передо мной огромное кирпичное здание парижского морга — найдутся ли там ответы на мои вопросы об Анжеле?
Вчера вечером я еще раз просмотрела все папки на ее ноутбуке, пролистала торрент-файлы и закладки веб-страниц, но не нашла ничего интересного. Попробовала порыться в ее коробках, но меня хватило только на одежду и коллекцию картонных подставок под пивные кружки. А потом сказала себе «стоп» — сначала нужно убедиться в том, что тело, вытащенное из реки, принадлежит Анжеле. Остальное — потом.
Божественное расследование. Что она имела в виду? «Божественное» в смысле как в «Божественной комедии»? Религиозное? Или в смысле «крутое», «обалденное»? А «расследование» — это из научного лексикона или криминального? Она сама его проводила или предлагает провести его мне?
Пост в блоге Анжелы датирован первым июня 2014 года. Это конец нашего первого года обучения в колледже. Однако она могла поставить дату задним числом, чтобы дать еще одну зацепку. Зацепку за что? А что означают эти одиннадцать цифр? Может быть, вообще ничего. Может, это просто какой-то компьютерный дежурный код.
Около трех часов ночи я вырубилась, гадая, каким будет мой мир через шесть часов. Какую правду я узнаю за стенами морга?
Она внутри этого здания?
Или ее там нет?
Телефон звонит, прерывая мои размышления над парадоксом кота Шредингера. На дисплее высвечивается надпись: «Инспектор Валентин». Плохой знак. Он уже должен быть здесь.
— Доброе утро, мисс Дарби. Прошу прощения, но я не смогу сопровождать вас в морге.
— Как? Почему?
Он откашливается.
— В деле произошел неожиданный поворот. Директор морга сопроводит вас и ответит на все вопросы. Я еще раз прошу прощения, что бросаю вас в такой важный для вас момент, но опознание нужно обязательно произвести именно сегодня, до вашего завтрашнего отъезда.
— Да, понимаю. Спасибо.
Я сбрасываю звонок и тянусь к ручке двери. Интересно, что значит: «В деле произошел поворот». В деле. Не в нашем деле или не в вашем деле, а просто в деле. И это уже второй плохой знак. А еще нет и девяти утра.
— Bonjour, — раздается хриплый голос. В пустом вестибюле меня встречает охранник средних лет. С его рубашки на пол сыплются хлебные крошки; из мусорного ведра рядом выглядывает обертка от печенья. Я пытаюсь выудить из глубин сознания какие-нибудь приветственные фразы на французском.
— Bonjour, monsieur, — наконец, выдавливаю я. — Parlez-vous anglais? [13]
Лицо охранника расплывается в глупой улыбке.
— Нэмношка.
Ладно, попробуем снова.
—
Он вытягивается, как на параде.
— Suivez-moi.
Ладонью он указывает на рамку металлоискателя. Большое растение с огромными листьями, которое я не могу идентифицировать, украшает один угол вестибюля. На информационном стенде указаны номера кабинетов различных служб. Высокие сводчатые потолки создают впечатление, что я нахожусь то ли в здании старинного суда, то ли в чьем-то фамильном поместье, правда, этому впечатлению мешает запах антисептиков, разлитый в воздухе. В голове всплывают неприятные воспоминания о том, как школьная медсестра выводила у меня вшей.
13
Вы говорите по-английски? {фр.)
14
Директор морга (фр.).
Охранник ведет меня по узкому коридору, освещенному тусклыми лампами. Мы несколько раз поворачиваем, и я в конце концов теряю ориентацию. Обратно в одиночку мне ни за что не выбраться. Наконец мы подходим к двери с табличкой «Директор морга». Мой провожатый без стука открывает дверь.
Немолодой мужчина примерно того же возраста, что и мой отец, — под шестьдесят — сидит за широким столом вишневого дерева, перед ним лежат стопки бумаг. Ряды картотечных шкафов выстроились вдоль одной стены кабинета. Они напоминают мне игру, в которую я играла с отцом в детстве. Она называлась «Где прячется вирус?» Отец наклеивал надписи на свои картотечные шкафы («руки», «ноги», «нос», «глаза», «рот»), а я должна была найти, где прячется вирус — пакетик бумажных носовых платков, — пока он не заразил все тело. Анжела всегда рвалась поиграть с нами, но в свои семь лет я так завидовала тому вниманию, которое она получала от взрослых, демонстрируя изученное на уроках танцев-, что никогда этого не допускала.
В комнате нет окон, поэтому здесь не существует понятия времени суток. Охранник говорит что-то по-французски и с улыбкой исчезает.
Директор кивает мне:
— Asseyez-vous [15] .
Я опускаюсь на алюминиевый складной стул. Хотя сегодня даже жарче, чем было вчера, в здании морга царит зима. Теплый свитер сейчас бы не помешал.
— Чем могу помочь? — спрашивает директор морга по-французски, глядя на меня поверх очков в квадратной оправе. Пиджак висит в углу на крючке, белая рубашка застегнута на все пуговицы. Он смотрит на меня как врач на пациентку.
15
Присаживайтесь (фр.).
— Меня зовут Шейна Дарби. Не могли бы вы говорить по-английски? Мой французский очень плох.
Серые глаза директора расширяются. Он приподнимается.
— Ах, да. Я ждал вас очень долго. Инспектор Валентин предупреждает меня… Мой соболезнование. Анжела, верно?
Я согласно киваю, не обращая внимания на его смешной английский, чувствуя лишь благодарность за то, что он идет мне навстречу. Он снимает со стены связку ключей.
— Меня зовут Жюльен Пак. Сейчас мы повидаем ее.
Какой-то горький привкус появляется во рту, когда я иду за Паком по узкому, тускло освещенному коридору. Страх последних трех недель становится вдруг физически осязаемым. Я пытаюсь сохранять спокойствие, разглядывая стрелки на брюках директора морга. Ширина коридора вынуждает двигаться гуськом, голова Пака едва не задевает потолок. Он шагает бодрой походкой, словно мы в парке аттракционов, а не в хранилище мертвых тел. Наконец, мы выходим через двойные двери в ярко освещенный больничный корпус. Из вентиляционных отверстий струится освежающий охлажденный воздух, и тошнота немного отступает.