Пропавшая сестра

Марр Эль

— Вон за тем углом.

Мы бросаемся на другую сторону, но в этот момент вспыхивает прожектор и мужской голос орет нам;

— Arretez! Arretez! Police\

Чан бегом огибает каменный памятник, стоящий в центре площади, я следую за ней по пятам, сопровождаемая топотом полицейского. Она поворачивает налево и вбегает в узкий переулок напротив музея.

Судорожное дыхание разрывает ребра, я бегу за Чан, но чьи-то руки хватают меня и втаскивают в проход. Адреналин заливает мой мозг, я вырываюсь, но меня крепко держат. Полицейский пробегает

мимо, руки разжимаются, и вижу, что это Чан.

— Вы еще и борьбой занимаетесь? — шиплю я. Она качает головой, прижимая палец к губам. Слева слышны голоса.

— Видишь большое дерево на берегу? — Чан жестом показывает мне, куда смотреть.

Мы стоим на крыльце ювелирного магазина. Матовое стекло не позволяет заглянуть внутрь, но и нас здесь тоже никто не видит. Я выглядываю на улицу. Каким-то чудом среди городских построек сохранился старый дуб.

— Да. Вижу. Но рядом с ним стоят двое мужчин.

Чан ругается по-французски.

— Тогда мы попали.

Я вижу, что она пытается найти выход из создавшегося положения, но не находит. С тех пор как мы познакомились, Чан постоянно проявляла великодушие, а я втянула ее в авантюру, которая может окончиться нашим арестом. Если мы сейчас выйдем, нас тут же схватят. Если попытаемся пешком вернуться на Монмартр, обязательно попадемся. Бог знает, что таит в себе французский уголовный кодекс. Может, у них и есть нечто вроде правила Миранды [65] , но поди в нем разберись без переводчика.

65

Сотрудники правоохранительных органов в США обязаны перечислить задержанному его права и получить от него ответ, что он понял сказанное.

— Чан, а мы далеко от Пантеона? Она бросает на меня косой взгляд.

— Кварталах в пяти, наверное. А что?

— Я знаю еще один вход в подземелье.

Я снова выглядываю на улицу, но Чан с силой тянет меня назад.

— Сомневаюсь. Большинство входов либо залиты бетоном, либо закрыты решетками. У этого дуба находится единственный известный мне вход в радиусе трех миль.

Меня распирает гордость оттого, что и я могу научить Чан чему-то.

— Единственный, говорите? А вот и нет!

Мы пробираемся по хорошо освещенным участкам улицы и перебегаем через каждый перекресток, только осмотревшись по сторонам. Один раз мимо нас проносится машина с сиреной. Медленно наступает утро, и как только взойдет солнце, больше не будет нужды прятаться.

У самого Пантеона я сворачиваю направо и пытаюсь вспомнить дорогу ко входу в подпольный бордель. Вот этого книжного магазина я не помню, поэтому поворачиваю обратно. А вот и круглосуточный магазин, возле которого Матье сделал одну из остановок во время экскурсии по историческим борделям.

— Шейна? — голос Чан напряжен.

Иду дальше, трусцой перебегая улицу, потом сворачиваю направо.

— Шейна, — снова говорит Чан. — Ты знаешь, что ищешь?

Кирпичная стена тянется на полквартала вдоль переулка. За ней — более оживленная улица, рю дю Ренар, та самая,

где я, вырвавшись из цепких объятий Матье, поймала такси.

— Шейна, нам не обязательно идти туда, куда ходила твоя сестра.

Останавливаюсь посреди дороги, тяжело дыша.

— Что?

Чан подходит ко мне с поднятыми ладонями.

— Я много говорила с Анжелой о ее исследованиях катакомб и знаю обо всех ее похождениях. Мне кажется, что нам лучше вернуться домой и немного поспать.

Хотя она говорит тихо, ее слова гулкими басами отдаются в моих ушах. Я смотрю на землю, усеянную битым стеклом и окурками, и думаю: а может, она права? Может, стоит вернуться домой? Наверное, мне уже не найти сестру. И даже если у меня получится, все равно уже не будет так, как на той фотографии из зоопарка.

— Кто-то идет.

Чан оглядывается по сторонам. Слышится звук рации, и у меня от страха сводит живот. Я бросаюсь к двери, ведущей в бордель. Она не заперта, и передо мной вновь тесная прихожая, в которую я втискивалась вместе с четырьмя парнями. Последний оставшийся бордель в городе, он обслуживает постоянную клиентуру двадцать четыре часа в сутки. И подобно крипте Нотр-Дама, соединен с катакомбами.

Я втаскиваю Чан внутрь и закрываю металлическую дверь. Увидев крышку люка, она тут же достает из рюкзака ломик и рабочие перчатки. Надев перчатки, вставляет лом в зазор и начинает действовать им как рычагом. Затем ловко просовывает пальцы под тяжелую крышку, и я следую ее примеру. Вместе нам удается сдвинуть крышку с места, и перед нами открывается вход в подземелье.

Холодный, затхлый воздух, пахнущий нечистотами, бьет мне в ноздри. За дверью слышатся агрессивные голоса. Полиция. Чан свешивает ноги в дыру и достает из рюкзака фонарик, который можно использовать и в качестве дубинки. Луч света освещает обломки камня и бетона в полутора метрах внизу.

— Ну что? Готова?

За небольшим кругом света лежит непроницаемая тьма. Меня вновь охватывает невыразимый ужас, и моя фальшивая уверенность в себе почти готова ему уступить. Я поднимаю глаза на Чан.

— После вас.

Глава 30

День седьмой. Суббота

Пронизывающий холод заползает под рубашку и джинсы. Ледяной пот струится по спине. В воздухе так много влаги, что кажется, будто в горло засунули мокрый носок. Мы здесь минут пять, но все это время я борюсь с желанием броситься обратно к люку.

— Все в порядке?

Чан светит фонариком мне под ноги. Тени падают на ее лицо, делая его похожим на маску, изборожденную морщинами. Странно, при свете дня их почему-то не было видно. От страха хочется кричать, но я ведь сама заварила всю эту кашу. Считаю до десяти и немного успокаиваюсь.

Напрягаю слух, чтобы услышать, не пытается ли кто-нибудь еще открыть люк, но нас окружает полная тишина. Посветив назад фонариком-брелоком, висящим на цепочке с ключами Анжелы, убеждаюсь, что за нами никто не идет. Но Матье или Жан-Люк могут наброситься на нас из-за любого угла. Ведь Матье наверняка знает про этот вход в подземелье.