Пропавшая сестра
Шрифт:
Себ подходит к стоящему в углу генератору и включает его. Металлическая коробка с утробным рычанием оживает.
— Мой визит в больницу был успешным, так что можно перейти к следующему этапу.
Прежде чем я успеваю опомниться, он подходит ко мне, выхватывает шприц и задирает мой рукав. Потом наклоняется ниже и говорит почти дружелюбно:
— Шейна, пора сделать анализ крови.
Глава 32
На экране ноутбука — узкий коридор, ведущий в подземную
Себ раскладывает инструменты на полках стального шкафа, разговаривая с нами через плечо.
— Ну вот, теперь все готово. Анестезия, антибактериальные салфетки, антисептик.
— Пожалуйста, не делай этого. Ты ведь можешь отпустить нас.
Он молча возится с пластиковыми бутылками. Потом говорит едва слышно:
— Нет. Не могу, Шейна.
— Конечно можешь! — продолжаю я бодро, расслышав неуверенность в его голосе. — Отпусти нас — и обещаю, что мы не пойдем в полицию до тех пор, пока ты не скроешься.
Он запрокидывает голову, будто изучая потолок. Затем подходит к Анжеле, хватает ее за запястья и тащит к соседней стене. Подняв с земли цепь, он перекидывает ее через связанные руки Анжелы и пристегивает металлическим замком к крюку, торчащему из стены. Положив ключ в карман, он поворачивается в мою сторону.
— Пожалуйста, Себ. Ты… ты ведь хороший человек. Ты не должен этого делать! — кричу я, пока он неторопливо подходит ко мне.
Он резко останавливается передо мной, как в тот день, когда он застал меня на Елисейских Полях за покупкой широкополой шляпы.
— Взгляни на эту сцену, Шейна. Разве ты могла себе представить такое, только прилетев в Париж?
Он заливается громким неестественным смехом, который вдруг резко обрывается. Я вспоминаю угрюмое выражение лица Себа во время нашей встречи и его покрасневшие глаза. Тогда я думала, что он плакал из-за Анжелы.
— Конечно нет! Я думала, что ты мой друг, Себ. Думала, что ты позаботишься обо мне.
Он сдвигает брови, и какая-то тень того, первого дня вдруг пробегает по его лицу.
— Единственная моя забота — это найти лекарство.
— От рака?
— Да уж, от рака… От химического оружия, — шепчет Анжела, поджав под себя ноги и прижавшись к стене.
Себ смотрит куда-то поверх моей головы.
— Совершенно верно. Мой брат погиб от него. Я смотрел, как он умирает, и был не в силах ничем помочь. Оставалось только смотреть.
Валентин говорил, что Батист Брони погиб от отравления горчичным газом. Делаю медленные вдохи и выдохи, считая секунды и не желая мешать воспоминаниям Себа.
— После смерти Батиста я потерял покой.
— Что ты имеешь в виду?
— Я повсюду видел его в Париже. В толпе, в магазине, в парке, в этих катакомбах. Он встречался мне везде. Я боялся, что схожу с ума. Стал ненавидеть людей. Почему они все продолжают жить, когда Батист умер?! Это
Его руки сжимаются в кулаки, и я борюсь с желанием отодвинуться от него подальше.
— И что ты сделал?
— Я обратился к тому, что знаю лучше всего. К науке и поиску лекарства. Сначала изучил все существующие теории борьбы с последствиями применения разных видов химического оружия. Потом я понял, что наука в этом вопросе зашла в тупик и уже давно не предлагала ничего нового, и решил начать свои исследования. И тут наткнулся на любопытный факт. Реакции однояйцевых близнецов — людей и подопытных животных — на различные химические вещества были похожи. Но как найти ресурсы для продолжения этих исследований?
Мы с Анжелой переглядываемся, но не решаемся прервать его монолог.
— Однажды здесь, в туннелях, я встретил бездомного. Мы разговорились, и он упомянул, что у него есть брат-близнец. И тут я понял, что это мой шанс. Я завел его подальше в глубь лабиринта и провел на нем свои первые опыты, прекрасно понимая, что искать его никто не будет. Взял у него образцы крови, мышечной и костной тканей и отнес их в лабораторию. Но там проводить исследования было не очень удобно, поэтому я постепенно переправил все необходимое оборудование сюда.
Холодный страх пауком проползает по моей коже, когда я представляю, что нас ждет. Облизываю губы и пытаюсь осмотреть комнату в поисках какого-нибудь оружия. Ведь я еще не закована в цепи, в отличие от Анжелы.
— Сначала у меня ничего не получалось, — продолжает Себ, — Но потом я понял, что давал подопытным слишком много анестезии во время процедур, чтобы они не кричали и не мешали мне работать. Тогда я пожертвовал милосердием и отказался от анестезии.
Он сжимает губы, словно желая показать свою твердость.
— И сколько у тебя было таких… подопытных?
Шкаф с инструментами, которые можно было бы использовать в качестве оружия, стоит слишком далеко от меня. Не достать.
— Много. Есть теория, что один из близнецов всегда чувствует, если другому плохо. Я решился ее проверить. Сначала я сосредоточился на обыкновенных, разнояйцевых близнецах, но вскоре понял, что… — он смотрит мне прямо в глаза. — Что мне нужны одинаковые особи, такие как вы. Более качественные, однояйцевые.
Все эти люди. Четыре трупа до моего приезда и три после.
— Значит, ты и есть тот серийный убийца, которого разыскивает полиция, — выдыхаю я.
Себ выпрямляется во весь рост.
— Прошу любить и жаловать. Все они — два бродяги, плотник, женщина, которую я нашел через больничную картотеку, и эта цыганка, — все они славно послужили делу науки. Я почти нашел лекарство.
— А зачем ты убил Леруа? Ведь у него не было брата-близнеца.
Вспоминаю, как Валентин прятал в карман ножницы и как я заподозрила его в убийстве Леруа. Теперь-то ясно, что он этими ножницами разрезал путы на трупе.