Пропавшее приданое
Шрифт:
Кроме того, он был рад, что может оказать личную услугу Эзре Меламеду. Мистер Меламед недавно потерял жену — она скоропостижно скончалась вскоре после Песаха, всего лишь через несколько месяцев после того, как Меламеды выдали замуж вторую, младшую, дочь. Когда молодые уехали в Америку, оставив мистера Меламеда одного в Лондоне, мистер Бэр распахнул двери своего дома перед вдовцом. Каждый шабат мистер Меламед обедал с Эшером Бэром и его семьей. А если кто-то подивится, что такого богатый человек мог найти в доме простого владельца кофейни, значит,
Само собой, мистер и миссис Бэр надеялись, что недалек тот день, когда их почетный субботний гость снова будет сидеть во главе собственного стола. Казалось бы, найти невесту не представляет труда для такого завидного жениха — Эзре Меламеду еще не было пятидесяти лет, он обладал отменным здоровьем, немалым состоянием, изысканными манерами и приятной внешностью. Кроме того, обе его дочери уже вышли замуж и жили со своими семьями (старшая на континенте, а младшая, как было сказано выше, перебралась на американские берега), так что можно было не опасаться, что дети станут вмешиваться в дела отца — говорят, такое бывает порой, однако самой Рассказчице не доводилось видеть подобные случаи, поэтому она не может с уверенностью сказать, является ли географическая отдаленность детей (особенно дочерей) от отца еще одним доводом в пользу мистера Меламеда как претендента на роль жениха.
Но, несмотря на многочисленные достоинства мистера Меламеда, наши Мудрецы говорят: найти спутника жизни столь же трудно, как раздвинуть воды Красного моря. Если же мы, Боже сохрани, поддадимся соблазну усомниться в их словах, то достаточно будет расспросить одну еврейскую хозяйку со Свитингс-элли, чтобы убедиться в истинности этого изречения. Ибо хотя миссис Бэр всегда держала ушки на макушке, ожидая появления недавно овдовевшей достойной еврейской дамы, однако та, кому было суждено стать второй женой мистера Меламеда, все не спешила заявить о себе.
Если мистер Меламед и был опечален возвращением к холостой жизни, то он не выказывал своих чувств на людях. Вероятно, единственным признаком того, что он не сумел до конца справиться с болью потери, были его визиты в кофейню — теперь он проводил там больше времени, чем в ту пору, когда был счастливым мужем. Итак, в то лето 1810 года мистер Меламед часто сиживал в дальнем углу зала с газетой и чашечкой кофе — именно этим он занимался, когда в кофейню вошел мистер Лион.
— Скажите, Эшер, миссис Бэр не очень затруднит приготовить небольшой завтрак? — спросил мистер Лион.
Увидев, как потрясен его друг, Бэр встревожился, вскочил с места и усадил мистера Лиона за стол.
— Ничуть не затруднит, Сэмюэл, — ответил он и взбежал по черной лестнице на второй этаж, служивший одновременно его квартирой и кухней заведения, где Мириам Бэр готовила еду для посетителей.
Мистер Лион, думая, что он в кофейне один — он не заметил мистера Меламеда, сидевшего в углу, — положил шляпу на стол, уткнулся
Эзра Меламед сидел и думал, что же ему предпринять. В конце концов он решил, что мистеру Лиону требуется время, чтобы выплакать душевную боль, и стал ждать. Лишь тогда, когда тот вынул из кармана пальто носовой платок и вытер лицо, мистер Меламед свернул газету и отложил ее в сторону.
— Ах, мистер Меламед, я не знал, что вы здесь, — сказал мистер Лион, повернувшись на шорох газеты.
— Вы позволите присоединиться к вам? Я тоже немного проголодался.
Мистер Лион жестом пригласил мистера Меламеда за свой стол.
— Вы видели мои слезы, и нам с вами незачем притворяться, будто ничего не произошло. Сегодня утром, мистер Меламед, я стал одним из подопечных благотворительного общества при синагоге.
— Вы держали деньги в банке «Смит, Фрай и Ко»?
— Все мое состояние. Кроме тех денег, что хранились в лавке. У меня было отложено около тысячи гиней — в шкатулке, спрятанной в задней комнате.
Мистер Меламед не смог сдержать удивления:
— Вы держали тысячу гиней в лавке?
— Знаю, это было глупо. Но я не мог придумать, куда их вложить. Так или иначе, это уже не имеет значения. Деньги пропали.
— Пропали? Я не понимаю, мистер Лион.
— Судя по всему, их украли.
В эту минуту вошел Эшер Бэр, неся тарелку с яичницей и поджаренным хлебом.
— Вот, Сэмюэл. Где вымыть руки, ты знаешь сам.
Пока мистер Лион совершал ритуальное омовение рук, а мистер Бэр заваривал кофе на двоих, мистер Меламед размышлял над печальными известиями, которые только что услышал. Банковский крах — не редкость для Лондона. Воровство на людных столичных улицах тоже было обычным делом. Но чтобы кто-то вломился в лавку и похитил деньги — такого на его памяти не случалось, во всяком случае, среди его знакомых еврейских торговцев. Мистер Меламед надеялся, что за этой кражей не последует череда других.
Мистер Лион возвратился за стол. Произнеся благословение над хлебом и откусив кусочек, он положил хлеб на тарелку, не в силах ничего съесть. Затем он сказал:
— Надеюсь, вы не обидитесь, что я отказываюсь от нашей договоренности касательно комнат на Бери-стрит. Моей дочери они не понадобятся. Разумеется, помолвку придется расторгнуть.
На этих словах он, не выдержав, снова разрыдался. Хозяин кофейни, вернувшийся с двумя чашками кофе, хотел было что-то сказать, но мистер Меламед жестом остановил его.
— Что с того, что Эшер узнает обо всем, — проговорил мистер Лион. — Скоро все узнают, что я остался без гроша.
Мистер Бэр охнул. Он снова попытался что-то сказать, но мистер Меламед опередил его:
— Кроме нас троих, никому не следует знать об этом.
— Можете рассчитывать на меня, Сэмюэл. Я никому не скажу ни слова, — добавил мистер Бэр.
— Но я должен сообщить обо всем мистеру Голдсмиту, — сказал мистер Лион. — Было бы нечестно утаивать от него правду о моем разорении.