Пропавшие сокровища

Гребнев Григорий Никитич

–  Заметил. Ну, что ж, это хорошо. Нет однообразия. Народ большой, натура неуемная и искусство такое же.

–  А на вологодской Софье купола симметричные, один большой в центре, а четыре поменьше по углам… Когда смотришь прямо, видишь одну большую главу в центре и две малые по бокам. Я смотрела и все припоминала, где я их уже видела?

–  Ну и что же? Припомнили?
– с интересом спросил Волошин.

–  Припомнила, Ваня: Третьяковская галерея. Васнецов. «Три богатыря». В центре Илья Муромец, а по бокам - Алеша Попович и

Добрыня Никитич… Ну, вот! Вы опять смеетесь…

–  Да нет же, Настенька! Умница вы моя!
– воскликнул Волошин.
– Это здорово подмечено. Конечно, Васнецов это знал. Так вот с какой натуры он своих богатырей писал? Ох, и хитрый колдун!

–  Вы говорили, что я сумасшедшая, а теперь говорите, что я умница, - лукаво поглядывая на Волошина, сказала Тася.

–  Я и сейчас тоже говорю: вы умница, но…

–  С придурью?

–  Нет, с… ну, с сумасшедшинкой, что ли.

–  А вам такие не нравятся?
– кокетливо спросила Тася.

–  Нравятся?.. Это не то слово, Настенька, - сказал Волошин и протянул к Тасе руку, но она увернулась, засмеялась и отбежала к окну.

–  Какой чудесный день сегодня, Ваня!
– вдруг Тася что-то вспомнила.
– А что, если я попрошу этого художника… Как его?.. Еланский, что ли? Попрошу зарисовать мозаичный пол в красках.

Волошин нахмурился и подошел к ней.

–  Ни в коем случае не делайте этого.

–  Почему?

–  Я не люблю его.

–  Напрасно. Он делает чудесные зарисовки.

–  Я ему голову оторву!
– свирепо крикнул Волошин.

–  За что, Ваня!
– насмешливо глядя на него, спросила Тася.

–  Это подозрительный тип… - угрюмо сказал Волошин.
– Приехал, шныряет тут по всему монастырю, во все сует свой нос… Куда ни повернись, он уж тут как тут и все в блокнотике малюет. Проныра! Не люблю таких…

–  Но он для того и приехал из Вологды, чтоб все увидеть и зарисовать.

–  Из Вологды ли?
– многозначительно спросил Волошин.
– А не из Москвы ли? И вообще, Настенька, он внушает мне подозрение. Не он ли у Клавдии Антиповны на Ордынке побывал и письма Евгении Бельской прикарманил?

–  Что вы?!
– в ужасе воскликнула Тася.
– Почему вы так решили?

–  Имею основания… - с таинственным видом сообщил Волошин и тихо добавил: - Но вас я прошу об этом пока ни слова. Не общайтесь с ним…

Тася согласно закивала головой:

–  Да, да! Конечно!.. А с виду он такой симпатичный.

–  Настоящий жулик всегда бывает с виду симпатичный, - с апломбом изрек Волошин. Желая переменить разговор, он отошел от окна и снова обратился к снимку мозаичного пола.
– Сплошная серятина…

–  А если покрасить?
– нерешительно спросила Тася.

–  Ну, нет! Будет не то… А ведь как интересно расположены цветные плитки. Тут целый узор.

Тася заглянула в снимок:

–  Цветные плитки мозаики, став серыми, образовали единую извивающуюся линию.

–  Верно… - согласился

Волошин.
– Смотрите, вот она начинается здесь у притвора подле огромного ромба, похожего своими очертаниями на Кузнецкую башню, а дальше вьется… Здесь в середине кружок, за ним снова витками идет линия. А вот тут ее конец помечен крестиком. Интересно!

Тася задумчиво глядела в окно.

–  Я не понимаю, почему тотчас же после своего посещения монастыря Грозный велел в этой церкви настлать такой причудливый пол?

–  Наверное, в память об умершем маленьком сыне,- неуверенно произнес Волошин.

–  А в каком месте он велел тайник для книг вырыть?-спросила Тася.

–  Профессор Стрелецкий уверен, что тайник должен находиться где-то между Кузнецкой башней и церковью Иоанна Предтечи. А почему вы об этом спрашиваете, Настенька?

Тася молча взяла в руки снимок и стала пристально разглядывать ромбовидную серую плитку, от которой на снимке, извиваясь, тянулась сплошная линия с крестиком на конце. Ромбовидная плитка действительно своими очертаниями напоминала Кузнецкую башню.

–  Неужели… - тихо произнесла Тася.

–  Что с вами?
– спросил Волошин.

Тася положила снимок:

–  Нет… Это мне показалось.

–  Что вам показалось?

–  Нет, нет! Не скажу.
– Она засмеялась.
– Вы опять будете называть меня сумасшедшей…

* * *

Позавтракав, молодые друзья вновь отправились в монастырь. Но как только они вошли на главный двор, Волошин схватил Тасю за руку:

–  Стоп!
– строго сказал он.
– Нам, кажется, не бесполезно будет понаблюдать за «умельцем живописных дел».

–  За кем?
– недоуменно глядя вперед, спросила Тася.

–  За художником Еланским…

–  Неужели вы серьезно думаете, что он украл письма Евгении Бельской?
– спросила Тася.

–  Не знаю, он или нет, но, я повторяю, мне его поведение кажется подозрительным…

Волошин взял Тасю за руку:

–  Давайте обойдем конторские кельи, выйдем к березовой аллее и тихонько подберемся к этому «художнику».

Они быстро прошли по березовой аллее, добрались до церкви Иоанна Предтечи и тихонько выглянули из-за ее угла… Еланского не было на холмике, где он часто сидел. Там подле заброшенной гробницы стоял лишь его одинокий мольберт.

–  Гм… куда же он делся?
– рассуждал Волошин, уже выйдя на самый холмик и оглядываясь вокруг.

–  Смотрите!
– воскликнула Тася и указала пальцем на второй ярус крепостной стены, где мелькнула какая-то фигура.

–  Он!
– сказал Волошин.

Еланский исчез в проломе так же быстро, как и появился.

–  Что он там ищет?
– злыми глазами обшаривая стену, спросил Волошин.
– Настенька, вы по-пластунски умеете ползать?

–  Это как?
– тревожно спросила Тася.