Пропавший линкор
Шрифт:
Жрец шел, хромая. Лицо его было окровавлено. Его синее одеяние было порвано. Но, несмотря на это, в его фигуре чувствовалось нечто гордое. Вся его осанка и поднятая голова, казалось, бросали вызов пленителям. Г’жхил шагнула вперед, но Кизн поймал ее за плечо.
— Садись в седло, — приказал он.
Прежде чем Г’жхил поняла, что происходит, она уже сидела на своей кобыле.
— Если судьба будет благосклонна, мы с Ди-уром догоним тебя в пустыне, — сказал ей Кизн.
— Но…
Он сильно шлепнул кобылу по крупу. Та рванулась вперед, и Г’жхил пришлось приложить все свои силы, чтобы удержаться в седле. Она разозлилась на Кизна за то, что он отослал ее.
По улицам двигались всадники и группки пеших людей, несущих свои пожитки, некоторые толкали перед собой ручные тележки. Все они расступались перед несущейся лошадью.
Покидая город, Г’жхил проскакала мимо поместья с высокими стенами — частного владения Кутху. Она мельком увидела квадратный дворец с плоской крышей, примыкающий к стене, и башню, высившуюся в ночной темноте.
Башня была темной, но Г’жхил не сомневалась, что охранники там не спят. Охранники были людьми Кутху, возможно, его рабами, но все же людьми. Этой ночью в городе даже слугам Кутху было не по себе, и даже они задавались вопросом, доживут ли они до рассвета или башня рухнет им на головы.
Глава XI
Быстро вернувшись в конюшни, Кизн передал лошадь конюхам, а сам побежал к перекрестку, где видел Ди-ура. Процессия с факелами уже находилась в дальнем конце улицы. Люди с тележками торопливо уступали ей дорогу. Они хорошо знали капитана охраны, а еще лучше — его хозяина. Кизн последовал за ними. Никакого плана у него не было, да и не могло так быстро появиться, но он надеялся, что ему поможет неожиданность. Кизн не знал, что вынуждает его действовать подобным образом. Вместе с желанием помочь жрецу на него нахлынули какие-то чувства и как будто утраченные воспоминания. Он чувствовал, что все будущее находится сейчас в критическом положении. Сама История направляла Кизна, пытаясь вести, пытаясь подсказать, что нужно сделать.
Но как еще несформированное будущее может влиять на настоящее? Это будущее только его самого или кого-то еще? Какие силы формируют это будущее? У него не было ответов на эти вопросы. Кизн много раз слышал рассказы Ди-ура о сплетении судеб людей и событий в единый громадный гобелен, который ткали для них высшие силы, заинтересованные и, в некоторой степени, управляющие судьбами людей. Ди-ур был мистиком. У него было сердце и душа поэта. Его язык был языком поэзии, говорящим от имени человека, который взглянул на то, что большинство людей пропускает мимо глаз, увидел хозяина марионеток, который, вероятно, отвечает за весь спектакль, вовлекающий в себя и людей, и мышей, и иные миры.
Хотел ли этот хозяин марионеток, чтобы люди, в конце концов, освободились от своих ниточек? Хотел ли он, чтобы они стали достаточно мудрыми, чтобы в них появилось достаточно любви, и они бы «устроили собственное представление» где-то на другом конце необъятной Вселенной?
Кизн смотрел, как Ди-ур идет по-прежнему с высоко поднятой головой. Если существовал невидимый хозяин марионеток, отвечавший за этого жреца, то, наверное, он дал своей марионетке возможность без страха взглянуть смерти в лицо. А может, если Ди-ур умрет здесь, то его образ соткут в другом кукольном спектакле в другое время и в отдаленных местах? Будут ли спасены душа и сердце жреца, чтобы
Кизн увидел большие ворота в высокой стене, окружавшей дворец Кутху. Ворота раскрылись, пропуская внутрь капитана охраны, его людей, а также жреца в синем одеянии, который шел так, словно не боялся ни смерти, ни пыток.
Кизн тоже попытался войти, словно был отставшим охранником, но стражники закричали на него, и он повернул назад, иначе получил бы удар копья в живот.
Он пошел вдоль высокой стены, сделанной из закаленного кирпича и обработанных каменных брусков. Задние ворота наверняка не охранялись так же хорошо, особенно этой ночью, когда земля угрожала перевернуться вверх дном, а небо собиралось обрушиться на землю.
Дворец был громадным строением, раскинувшимся на несколько акров. Его задняя стена являлась одновременно частью стены, окружавшей поместье. Тяжелые двери в этой стене использовались для того, чтобы ввозить во дворец продукты и другие припасы, и одна из них была открыта. Кизн вошел, и никто не остановил его. Проход с правой стороны вел на кухню. С левой — в сад перед дворцом. По этому проходу обычно ходили служанки с блюдами, когда Кутху желал обедать в саду. Сейчас проход был пустым, и Кизн пошел по нему.
Слева вдоль стены тянулись бараки охранников, хижины для женщин и рабов, а также конюшни, справа был сад. Кизн заглянул туда. Владыка явно прилагал большие усилия, чтобы превратить сад в райское местечко, но эти усилия потерпели неудачу. Садовники Кутху жаловались, что это место проклято. Здесь не росли экзотические цветы, вода быстро становилась застойной, опасных змей и ядовитых насекомых здесь было гораздо больше, чем в других местах. По крайней мере об этом ходили слухи. Этого места боялись даже те, кто служил Кутху. Кизн вошел в сад и бесшумно пошел по дорожке между кустов, вдыхая воняющий гнилью воздух. В саду никого не было, но из-за ограды доносились встревоженные голоса солдат охраны и перебранка женщин.
И солдаты, и женщины сильно нервничали. Они чувствовали приближение беды, нутром чуяли, ее приближение звучало в каждом легком сотрясении почвы. Солдатам хотелось вскочить на коней и ускакать за ворота, подальше в пустыню. Если начнется землетрясение, пустыня будет самым безопасным местом. Но если землетрясения не случится, то на следующий день придется иметь дело с разозлившимся Кутху.
Проходя по саду, Кизн старался держаться в тени. Он наблюдал за тем, что происходило у главных дверей дворца. Там всем заправлял толстый евнух, одетый в роскошные шелка. Вместе с двумя охранниками евнух проверял всех, кто ходил по двору и хотел выйти. Над ними с обеих сторон дверных проемов чадили факелы, пуская в ночное небо шлейфы дыма. Кизн подошел к дверям.
— Важное сообщение для Кутху, — сказал он евнуху.
Весь взмыленный, евнух едва обратил внимание на человека, которого принял за охотника из пустыни. Вероятно, он приехал сообщить Кутху о новом стаде антилоп. Но разве он не понимает, что Кутху слишком занят, чтобы терять сейчас время на охоту?
— К нему нельзя, он занят, уходите, подождите до завтра, — на едином дыхании выпалил евнух.
— Завтра может и не быть, — ответил Кизн.
Евнух пожал плечами. «Завтра» для него значило не больше, чем «вчера», то есть вообще ничего.