Пропавший линкор

Вильямс Роберт Мур

Это поразило его. Почему женщина, тем более молодая, должна глядеть на него с тоской и любовью? И почему в ее взгляде было что-то еще, словно она хотела, чтобы он узнал ее, как будто она больше всего на свете хотела, чтобы он ее вспомнил.

И тут он действительно узнал ее и вспомнил. И его пораз-зил шок от пробужденных воспоминаний.

Это была его уже повзрослевшая, дочь!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Какую-то долю секунды тянулась немая сцена. И за это время Джон Рольф понял, что желание

в глазах его дочери было эхом ответа на то, что крылось в его собственном сердце. Непреднамеренно, словно она была еще ребенком, он протянул руки к дочери. Это было как сигнал! Она вырвалась от Беллера и бросилась в его объятия. Она поцеловала его, наверное, раз пятьдесят, затем обхватила за шею, спрятала голову у него под подбородком и заплакала.

На какие-то секунды Рольфу показалось, что он перенесся в далекое прошлое. Он стал мягко гладить ее волосы, пытаясь успокоить, словно она все еще была маленькой девочкой.

— Ну-ну, моя дорогая! Почему ты плачешь?

— Я… я п-плачу от… с-счастья, — побормотала девушка, глядя на него. — Если бы ты знал, как я хотела увидеть тебя… — И слезы опять хлынули у нее из глаз.

Джону Рольфу стало крайне неловко. Он думал, что оставил прошлое позади, на родной планете. Но прошлое вернулось к нему, и теперь дочь рыдала в его объятиях.

— Ты была еще ребенком, когда я улетел, — попытался он что-то объяснить. — Мне казалось невозможным увезти тебя на Марс. Мать стала бы возражать, и суд поддержал бы ее…

— И пусть бы она протестовала! А суд пошел бы ко всем чертям!

— Но у них есть власть, — возразил Рольф. — Кроме того, на Марсе ведь нет больше земных детей.

— Это было бы неважно.

— Но ребенок должен общаться со своими сверстниками.

— У ребенка должен быть рядом отец, — воскликнула Дженни. — И плевать, что говорят детские психологи!

— Но твоя мать…

— Стала хронической алкоголичкой, которую интересуют только мужчины, — вздохнула Дженни.

Рольф потрясенно уставился на нее.

— Дорогая моя! Ты ведь должна уважать своих родителей!

— Пусть они сперва добьются моего уважения, — ответила Дженни. Слезы уже высохли, и она посмотрела на него ставшим вдруг серьезным взглядом. — Это касается и тебя! — но тут же выражение ее лица изменилось. Теперь на нем была написана тревога. — Папа, я не хочу быть резкой и высказывать свои обиды. Просто на Земле я была несчастна. И я подумала, если я прилечу туда, где живешь ты… — Она снова заплакала.

Рольф принялся успокаивать ее, как мог, но в глубине души знал, что должен был успокаивать самого себя. Он чувствовал себя так, словно тяжесть всего мира легла на его плечи, а он не мог отказаться от этой ноши. Повернувшись к Хардести, он увидел, что его лицо сияет торжеством, и понял, что столкнулся с новыми проблемами.

— Спасибо, что позаботились о моей дочери, — произнес он.

— Не стоит благодарности, — ответил Хардести. — Она ведь моя секретарша.

— О-о, — протянул Рольф невыразительным голосом. — По контракту с Компанией?

— Естественно, — ответил Хардести.

— Мы сейчас на Марсе, — вставила Дженни. — Все контракты здесь недействительны!

— Я

думаю, вам еще предстоит узнать, — хихикнул Хардести, — что контракт уполномочивает Компанию или ее представителей принимать любые необходимые меры, чтобы проводить их в жизнь, — тут он хихикнул еще громче. — Эти контракты когда-то сформулировал один из лучших умов Компании.

Джон Рольф внезапно осознал, что дочь глядит на него, и ему не понравилось то, что он прочел в ее взгляде.

— У компании трудности, нужно было как-то заставить молодых людей лететь на другие планеты, — продолжал Хардести. — И гений решил эту проблему, придумав контракт с секретарем. После этого у молодых людей не было возражений против длительного пребывания на чужих планетах.

Рольф молчал. Ярость бушевала в его сердце, но он прилагал все силы, чтобы скрыть ее. Дженни по-прежнему глядела на него.

— Молодой гений, придумавший этот контракт, получил большое вознаграждение, — не замолкал Хардести. — Он стал вице-президентом и, в конечном итоге, президентом Компании.

Рольф чувствовал, что взгляд дочери не отрывается от него.

— Секретарши, подписывающие этот контракт, — не замолкая, жужжал Хардести, — вовсе не должны были становиться женами этих молодых людей. Об этом в контрактах не было ни слова, но были созданы соответствующие условия…

Хардести замолчал и вновь рассмеялся самым жестоким смехом, какой только слышал Рольф. Дженни не отрывала взгляда от отца.

— Он ведь говорит о тебе, — фыркнула она. — Это ты тот молодой гений, ставший президентом Компании.

— Я… — голос Рольфа сорвался. — Да, это так. Но все это осталось, прошлом. Когда я увидел, каким чудовищем стала Компания, чудовищем, которое я сам помог создать, я… Я бросил все это. Я больше видеть не мог всех этих умных юношей, заполнявших бюро по трудоустройству Компании, чтобы получить то, что она предлагает, и я понял, что в душе все они были волками, стремящимися урвать у других свой кусок добычи. И я устал, очень устал смотреть на молодых девушек, заполнявших те же бюро, использующих все свои уловки, включая и секс, чтобы получить шанс подписать секретарский контракт. Вот тогда я понял: что-то не так происходит со всем человечеством, включая и меня самого. То, что я увидел в Компании, заставило меня понять, что мы не люди, а всего лишь образованные, приглаженные, вежливые животные. Мы выглядели, как люди, у нас были человеческие тела, но в душах у нас таились звери из джунглей. Тогда я бросил все и прилетел сюда, пытаясь найти решение проблемы джунглей в душе каждого человека.

Когда он замолчал, взгляд Дженни изменился. Он потерял свою горечь и смягчился. И Рольфу стало немного легче.

— Вы добились успеха? — спросил Хардести.

— Я положил начало, — ответил Рольф и невольно взглянул на теликнон, но тут же понял, что этот взгляд мог открыть слишком многое, и быстро отвел его. — Марсиане давно решили эту проблему. Ответ где-то здесь, на Сузу-силмаре, но марсиане не могут или не хотят открыть его.

— Почему же? — спросил Хардести. — Если у них есть что-то стоящее, мы бы не остались в долгу.