Пропажа государственной важности

В кабинете вице-канцлера царил полумрак. Лепные бра освещали комнату робким матовым светом, а сияние массивной бронзовой лампы на письменном столе выхватывало из колеблющегося сумрака гладкое пухлое лицо князя. Круглые стекла золоченых очков, за которыми блестел ироничный взгляд серо-голубых глаз, подчеркивали румяную пухлость его выбритых щек и явное несогласие с модой наступившего царствования [1] . За неплотно прикрытыми дверьми слышался оркестр, доносился женский смех, и создававшаяся сутолока от прибывающих на раут гостей настойчиво призывала его в залитые огнями залы, но князь оставался в кресле и сосредоточенно вглядывался в окно.

Он ждал вестей из дворца. Газовые фонари у подъезда погруженной во мрак громады Зимнего слабо разгоняли сгущавшуюся мглу, но он отчетливо видел, что окрашенные в фирменные «гатчинские» [2] цвета глухие сосновые ворота Большого двора по-прежнему заперты.

— Прибыл посланник Стекль, ваше высокопревосходительство, — доложил камердинер, пропуская вперед плотного, с цепляющим хмурым взглядом, мужчину.

— Прошу покорнейше садиться, — министр приподнялся из-за стола и, учтиво указав на стул, возвратился в кресло. — Вчерашним днем государь вернулся из Москвы с Пасхальных торжеств и сегодня предполагал подписать договор, однако покамест он не доставлен в министерство.

— Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство, я готов ждать сколько потребуется. Обмен ратификационными грамотами в Вашингтоне намечен на июнь, — почтительно потупив взор, отвечал посланник.

— Утвердясь в вашем усердии и ревностном служении государю и новообретенному Отечеству, — вице-канцлер язвительно намекнул на недавнее австрийское подданство Стекля, — должен рекомендовать вам неуклонно отстаивать перед правительством Североамериканских Штатов статьи тайной конвенции, заключенной между нами и одобренной государем.

— Если ваше высокопревосходительство разумеет индейцев, то ирокезы, да и кое-кто из вождей могикан…

— Безусловно, — не дослушав собеседника, в брезгливом нетерпении взмахнул рукой Горчаков, — набеги туземцев на британские поселения весьма желательны, однако американскому правительству следует использовать настроенных против Англии ирландских католиков, населяющих приграничные с Канадой земли, — при этих словах князя лицо Стекля приняло обеспокоенное выражение, Горчаков же тем временем продолжал. — Поскольку, уступлением Аляски мы навсегда покидаем Америку, надобно побудить и Британию эвакуировать Канаду.

— Королева Виктория уже изъявила согласие даровать Канаде свободы. И сделала это аккурат 29 марта, спустя 11 дней, как я заключил договор с государственным секретарем Сьюардом, — победно заявил Стекль.

— И через неделю, как об том раструбили европейские газеты, — намекнул на утечку информации о заключенной сделке министр.

— Америка — демократическая страна и держать в неведении общественность по столь важному вопросу оказалось трудной задачей, — посланник оправдывался, как мог.

— Однако мы настоятельно просили Сьюарда сохранять конфиденциальность как можно долее. И вы, помнится, ее тоже гарантировали, — не поскупился на упрек Горчаков.

— При подготовке текста договора задействовали много народу. Видать, кто-то из офиса госсекретаря проболтался газетчикам и новость расползлась по свету, ваше высокопревосходительство.

— Лондонская «Таймс» уведомила своих читателей аж на третий день, как договор был подписан, — не унимался министр. — Англичане, определенно, опасаются потерять свои североамериканские владения, едва Аляска обрела новых хозяев, — наконец ушел с неприятной для Стекля темы князь.

— Однако ж продавать Канаду они ни за что не станут. Даже за сто миллионов долларов, кои были готовы им предложить в Белом доме, — как бы в отместку, посланник указал на капитулянтскую позицию

русского кабинета в отношении Аляски и предложенную за них смехотворно низкую цену [3] .

Стекль неожиданно вспомнил, что он все-таки состоит на русской службе, и решил на время позабыть собственную роль в заключенной сделке, ярым поборником которой являлся на протяжении полутора десятилетий.

— Можно подумать, комбинация английского кабинета с пресловутыми свободами для Канады остановит экспансионистские прожекты американского правительства, — вице-канцлер слегка покраснел, однако предпочел не заметить лицемерную колкость Стекля, бросавшую тень не только на него, но и на государя. — Как полагаете, англичане не могли прознать про связанную с нашим договором тайную конвенцию? — перекинулся на действительно волновавший его вопрос Горчаков.

— Едва ли что-то могло просочиться, — покачал головой посланник. — Упомянутая вами конвенция априори не предполагает слушаний в Сенате и голосования в Палате представителей. Так что, утечка едва ли возможна.

— Но это не означает, что она не будет иметь фактической силы, — встрепенулся министр.

— Разумеется, ваше высокопревосходительство. Однако ж не возьмусь судить, как некоторые статьи конвенции воспримет будущая администрация, когда президент Джонсон оставит свой пост, а наш искренний друг — господин Сьюард — перестанет исполнять обязанности госсекретаря.

— Подобные гарантии не даст и Господь Бог. Угроза канадским владениям англичан родилась не сегодня, и, согласитесь, исходила не от нас. Достаточно вспомнить Крымскую войну, когда британский флот угрожал Ново-Архангельску [4] и захватывал наши торговые корабли, — саркастически усмехнулся Горчаков.

— Еще со времен войны за независимость, англичане находят для себя угрозу в самом существовании Североамериканских Штатов. Дружба же с Россией только усиливает озабоченность британского кабинета. Да и доктрина покойного президента Монро [5] говорит в пользу этого. Теперь же, когда парламент в Лондоне ратифицирует Акт о Британской Северной Америке, Канада обретет самостоятельность и станет, по сути, отдельным государством, — многозначительно заметил посланник.

— Но тесно связанным с Британией, — князь предостерегающе поднял вверх указательный палец. — Внешняя политика Канады останется всецело зависимой от Лондона. Впрочем, довольно об этом, — его неприятно удивила английская многоходовка с канадской независимостью, а еще более он досадовал на суждения собеседника.

Сама личность Стекля вызывала неудовольствие потомка Рюрика и черниговских князей Горчакова. Сын австрийского посланника в Константинополе и дочери переводчика русской миссии — итальянца на царской службе, он был сомнительным иностранным выскочкой в глазах вице-канцлера. И вместо того, чтобы пустить корни в России, продукт сего брака женился на американке. «Можно только догадываться, чьи интересы он изволит представлять в Вашингтоне», — недоверчиво глядя на Стекля, морщил лоб Горчаков. Назначение подобного человека посланником, произошедшее волею слепого случая, было не по нутру князю. Ему было также невдомек, за какие заслуги тот удостоился августейшего покровительства брата царя.