Прорицатель
Шрифт:
— Замуж? Не надо. Прошу тебя. Нет, нет, только не замуж.
— Почему? — спросила Нери, отступив на шаг. Её всё больше охватывал страх.
— Тихо, — Рея приложила палец к губам и подмигнула. — Тише, не то он услышит. Я вижу огонь — столько огня и крови... Нет-нет, не выходи замуж. Омой тело и одежду. Не выходи замуж.
— Кто он? — Нери с досадой услышала, как дрожит её голос. — О ком ты, матушка? Отца нет дома, он уехал к рагнару в Альдарак...
— Твой муж, конечно, дурочка, — прошептала Рея и, схватив один из ароматных оранжевых шаров, принялась раздирать его кожуру.
ГЛАВА VII
«Дерзкий!
Пиарт никогда не доверял всему, что связано с магией, ведьмами, волшебниками, ритуалами и прочими несуразицами в этом духе. Однако Ректор довольно быстро уговорил его не вызывать обратно приставов из Меертона («От них всё равно никакого проку — Вы ведь сами убедились, разве не так?»), а обратиться к человеку, обладающему Даром; он вообще прекрасно умел уговаривать.
— Почему тогда сразу не к Отражениям? — мрачно спросил Пиарт, выслушав доводы Ректоры.
— Отражения — это чересчур, согласен, — отозвался Ректор, по-видимому взволнованный открытием Пиарта гораздо меньше его самого и почти безмятежный, — а вот кое-кто из их учеников нам не помешает... Ступайте, профессор, Вы помогли Академии и мне лично. А сейчас, мне кажется, Вам требуется отдых — Вы слишком возбуждены.
И это было правдой. Эта находка настолько потрясла Пиарта, что он вовсе не хотел доверять её какому-нибудь чернокнижнику и тем более не понимал, почему в таком случае не рассказать об этом ограниченному кругу доверенных лиц внутри Академии. Но нет же, Ректор настоял на сохранении этих сведений в строжайшей тайне. Пиарту оставалось только вздохнуть и смириться — кажется, свою долю в поиски преступника он уже вложил, а дальше ему следовало отступиться.
Но отступаться было выше его сил, и вскоре он это понял. Его встревожила и взбудоражила вся эта история — он словно помолодел сразу лет на десять-пятнадцать. Изучив записи Карлиоса, Пиарт увидел, как укреплялся и становился всё более серьёзным интерес юноши к этой сфере знаний, многим казавшейся просто сказкой; сам он давно не мог похвастаться такой научной смелостью. Карлиос прекрасно изучил историю вопроса, подробно законспектировав множество трудов — по большей части достаточно древних; по крайней мере, все они принадлежали ещё временам королевств. Львиную долю всего написанного по этому поводу можно было назвать разве что нелепыми домыслами и фантазиями (причём, судя по пометкам Карлиоса, он был согласен в этом с Пиартом), но кое-что определённо заслуживало внимания. Например, знаменитый учёный Тоддиар аи Зентен, прославившийся открытиями в области астрономии, механики и оптики, написал целый трактат по теории иных миров с точки зрения физики, где довольно убедительно обосновывал их существование — даже для скептически настроенного Пиарта.
Естественно, из предположения о существовании других реальностей вытекал вопрос о том, что они могут из себя представлять и как попасть туда. И каких только безумных догадок на этот счёт не строилось!.. Создание специальных механизмов, магические ритуалы и жертвоприношения, искусственные крылья, огромные подводные корабли... Чертежи, расчёты и инструкции обычно прилагались, но пара каких-нибудь мелочей всегда разрушала вдохновляющую картину и делала её невозможной. У Пиарта от всего этого захватывало дух, и он чувствовал, как здравомыслие, которое он старательно в себе пестовал, потихоньку рушится под напором чего-то юного и томительно-сладостного, давно утраченного, сквозившего в каждой строчке этих бумаг.
Изучив пути, предлагавшиеся другими, Карлиос, по-видимому, решил найти собственный. Эта часть его заметок носила гораздо более
Господин Шегт, мне известно, чем Вы занимаетесь, и я думаю, что нам обоим было бы полезно встретиться. Так же, как Вы, я боюсь огласки своих изысканий — попав в дурные руки, они могут наделать больших бед — и поэтому не подписываюсь. Предлагаю увидеться завтра, во второй бане, во время утренних занятий — там как раз никого не будет, и нам не смогут помешать. Если Вы мне не верите, возможно, вас убедит это: скорее всего, я нашёл четвёртый компонент.
Яснее ясного было, что письмо пришло от убийцы или от того, кто его подослал; подлый и умный ход. Но кто именно написал его? Откуда он узнал о том, чем занимается Карлиос? Почему ему была так уже необходима его смерть? И, наконец, что ещё за «четвёртый компонент», ни одного упоминания о котором Пиарт у Карлиоса не встретил? В общем, вопросов стало только больше, и, решившись помочь, Пиарт понял, что даже в ботанике увяз, пожалуй, не так прочно, как в этом деле. Он выяснил, что совершенно не знал Карлиоса и даже недооценивал его, почти гениального в своей безрассудной смелости и поразительном трудолюбии. В его годы Пиарт таким не был. Бедняга Карлиос.
— Профессор, скоро закрываюсь.
— Да-да, извините, Рефин.
Дряхлый Рефин с вытянутым желтоватым лицом и гноящимися глазами служил библиотекарем в Академии ещё в ту пору, когда Пиарт учился, да и немудрено — эта должность была пожизненной. Он и тогда точно так же не выставлял за дверь засидевшихся до ночи студентов, на что имел полное право, а только мягко напоминал им о том, что пора бы заканчивать. Наибольшее количество напоминаний равнялось пяти, после чего лампы просто тушились, помещение закрывалось, и нерадивый юнец, не успевший подготовиться вовремя, оставался внутри ждать рассвета. Преподаватели, разумеется, в такие ситуации не попадали, а если и попадали, то ночёвка среди стеллажей им явно не грозила.
В этот вечер Пиарт засиделся над ещё парочкой книг из «списка Карлиоса», как он его про себя называл, причём настолько заинтересовался, что совершенно забыл о времени. Он устроился в удобном кресле с бордовой обивкой, разложив перед собой книги и выдержки из записей покойного (бумаги, конечно, после его донесения забрал Ректор, но Пиарт предусмотрительно выписал наиболее интригующие места). Книги были из подземного хранилища — редкие, потрёпанные издания. Рефин шаркал вдоль стен, тяжело дыша и задувая одну за другой масляные лампы; в остальном стояла тишина, а за высокими окнами была непроглядная темень.
Пиарт откинулся на спинку кресла, потирая зудевшие глаза, и как раз подумал, что пора и честь знать, когда прямо над ним раздался очень знакомый голос:
— Что-то Вы зачастили сюда в последние дни, профессор. Даже странно.
Пиарт сначала замер от неожиданности, а потом удивление сменилось злостью. Голос был приятным, даже слишком, но он давно научился не поддаваться его обаянию. Он заставил себя поднять голову; возле стола стоял Вораго, одетый не в мантию Академии, а в мирской костюм с изысканной небрежностью какого-нибудь городского щёголя. В тусклом свете черты его лица, в юношестве изящные и даже нежные, казались ещё более чёткими и жестковатыми, а взгляд — не менее цепким, чем прежде.