Прорицатель
Шрифт:
Шума становилось всё больше: Нери услышала шаги под окном, а к женским голосам вдруг добавился мужской. Поёжившись, она выбралась из-под покрывала, завернулась в домашний отрез ткани и скользнула к окну. Пели цикады. Во внутреннем дворе, залитом мягким лунным светом, перемещались и негромко переговаривались несколько людей с факелами, облачённых в чёрное — запретный цвет, цвет духов гниения и распада. Нери отшатнулась, поспешно зажгла свечу и направилась к выходу — и тут раздался крик. Женщина визжала в доме; она не поняла, где именно — но так пронзительно, как если бы ей причиняли невыносимую боль. Нери вздрогнула; сердце колотилось, и стук отдавался в ушах; она вышла и позвала Фасхи, потом
«Воры», — пронеслось в голове Нери, и она прошептала себе:
— Не бойся. Не вздумай бояться.
Она вернулась в свою комнату, трясущимися руками достала из сундучка перочинный ножик — единственный острый предмет, который у неё был, — и побежала по коридору к лестнице. Нужно подняться наверх и проверить, как мама; сначала туда, а после — ко входу. Ещё не достигнув лестницы, она поняла, что с воздухом что-то не так. Едкий запах. Дым.
— Горим, — прошептала она, взбегая по лестнице. — О духи, это же пожар, — и, не способная удержаться, крикнула: — Матушка!..
В то же мгновение дверь на верхний этаж, на половину Реи, слетела с петель под мощным ударом изнутри — сапог; чужая, северная обувь. Нери вскрикнула: ей навстречу выступил высокий, прямо-таки огромный мужчина в чёрном, с закрытым повязкой лицом. А за его спиной по стенам и потолку ползло пламя.
Там осталась мама.
Нери рванулась вперёд, но мужчина спокойно и даже бережно перехватил её поперёк талии.
— Мона Ниэре, тебе лучше пойти со мной. Тебе не причинят вреда.
— Пусти! — он оставил свободными её руки, и она не глядя ткнула его ножом в бок; маленькое лезвие легко проткнуло ткань, но скользнуло по кости, не причинив ему серьёзного вреда. Он охнул, стискивая ей запястья, грязно выругался и потащил её к лестнице — хватка у него была железная. Нери выронила свечу и нож, но ухитрилась извернуться и попасть ногой ему по колену; она непрерывно билась и кричала, плача от отчаяния. Когда мужчина, лишь немного запыхавшись, сволок её вниз, она увидела, что уже весь дом охвачен пламенем; повсюду метался свет факелов, но даже они казались туманными пятнами в дымной завесе. Нери кашляла сквозь рыдания, ни на минуту не прекращая рваться; всё это походило на страшный сон. Люди с факелами, с закрытыми лицами переходили от одного предмета к другому, из угла в угол, с этажа на этаж, поджигая всё, что видели; несколько из них сгрудились у входа и ловили женщин, с криками выбегавших из своих комнат; потом их выволакивали на улицу. Крики доносились теперь и со стороны кухни, и от половины рабынь-наложниц мона Гватхи; мимо них пронёсся, распахнув рот в непрерывном вопле, совсем ещё юный раб; он бросился с кухонным ножом на одного из людей у входа; сверкнула сталь, и он тут же упал, зажимая рану в груди.
Мужчина, тащивший Нери, вышел на крыльцо и тем же бодрым шагом отошёл от дома; она обмякла у него в руках и захлёбывалась от рыданий; она уже расцарапала ему всё, до чего могла дотянуться, но он даже не ослабил хватки, неся её по-прежнему спокойно и бережно. Так же спокойно он переступил через мёртвое тело у ворот — наверное, охранника, а потом остановился и перехватил Нери поудобнее, перебросив её через плечо, точно мешок с тряпьём. В бессильной ярости она попыталась укусить его за ухо, но он отклонился; дом Владетеля Маантраша превратился в сплошную огненную стену. В темноту с утробным мычанием пронеслась белая корова, и Нери поняла, что огонь перекинулся на приусадебные постройки.
— Он только что подъехал, Захаз! — перекрикнул шум один из мужчин, подбежавший поближе. — С другой стороны. Всё уже кончено.
— Ну и хорошо, —
— Да, — солгала Нери, но ей слишком трудно было унять сквозившую в голосе ненависть; Захаз усмехнулся и двинулся дальше — не поверил. Нери хотелось выть от бессилия.
«Он только что подъехал» — о ком это они?
Об отце, печально подсказало что-то внутри неё.
«Нет, — подумала Нери. — Отец в Альдараке. Этого просто не может быть». Всего этого просто не может быть. Тут Захаз снова остановился — резче, чем в прошлый раз; из его горла вырвался стон, перешедший в хрип, и Нери почувствовала, как ноги ей заливает что-то горячее. Его хватка ослабла, и она оказалась на свободе; он обмяк и рухнул на колени, поддерживая вывалившиеся из распоротого брюха внутренности. Нери отвернулась, и её вырвало.
— Мона Ниэре, девочка моя, — раздался рядом мягкий голос, а в следующее мгновение она оказалась в объятиях Шильхе, так непривычно пахнущей потом, дымом и кровью; лунный свет заливал обагрённую саблю из оружейной коллекции мона Гватхи в её слабой полной руке. — Беги, пока тебя не схватили.
— Нет, Шильхе, там мама... Мама... Наверху...
— Её уже не спасти. Они идут с юга. Беги на север, к лесу.
— Нет, ты не понимаешь! Я смогу, я проберусь. Я нужна им живой — меня не убьют. Отпусти... Отпусти, я приказываю!
— Нет, мона Ниэре! — Шильхе неожиданно мощно встряхнула её, и Нери даже испугала грозная сила, проступившая на её лице. — Послушай меня. Я не знаю, кто эти люди, но они называют себя братьями Хаши.
— Хаши, — с недоумением повторила Нери. До неё просто не доходило, к чему тут всё это. Ей надо вернуться домой и вытащить маму, прямо сейчас. — Злого духа из сказок? Шильхе, я должна...
— Ты должна слушать меня. Ты пробежишь всю ночь, потом укроешься в чьём-нибудь доме, лучше у крестьян или даже рабов. Ты уйдёшь с земель Маантраша. Спрячь лицо и обрежь волосы. Никому не говори своё имя...
— Пусти! Мне надо спасти матушку и предупредить отца...
— Ты не сможешь. Они мертвы.
Нери отступила на шаг.
— Нет. Ты не знаешь этого.
— Знаю. Мона Рея сгорела, а мона Гватху убили. Рабы видели, как это случилось. Он ехал через пшеничное поле. Хотел вернуться сегодня ночью. Думаю, он ждал нападения, но его опередили. Мона Ниэре, ты слышишь меня? Нери?...
Нери молчала. Мир съёжился до размеров муравья, распался на куски, сошёл с ума, обуглился в пламени. Она повернулась и побежала в темноту — так быстро, как только могла.
ГЛАВА IX
«Я не находил разгадки и не мог совладать со смутными, непостижимыми образами, что осаждали меня, пока я смотрел и размышлял»
С Веттоном Мей попрощался на скорую руку — по правде говоря, ему не терпелось уехать. Не слушая его возражений, он составил расписку, куда аккуратно внёс свои долги за недельное пребывание в Городе-во-Льдах, и пообещал вернуть их, как только предоставится возможность; сам же был уверен, что рано или поздно она предоставится. Он отправил шёлк матери и Атти в Город-на-Сини, продал кое-что из щедрых подарков Веттона и купил хорошего коня с добротной упряжью, а ещё побольше хлеба, сыра и вяленого мяса. Он порасспрашивал торговцев и вскоре узнал, что торговый караван с земель бывшего Альсунга в среднем достигает Академии за десять дней, но Мей то же расстояние намеревался покрыть за семь-восемь: он мог двигаться несравненно быстрее и привык к дальним путешествиям.