Пророчество Романовых

Берри Стив

Камердинер, повар и врач были убиты на месте, их трупы упали на пол, будто мишени в тире. Горничная словно обезумела. Она с дикими криками металась по подвалу, прикрываясь подушкой. Палачи опомнились и стали стрелять в подушку. Пули отскакивали. Это было жуткое зрелище. Кто оберегал этих несчастных? Наконец кто-то попал горничной в голову, и крики оборвались.

— Прекратить огонь! — заорал Юровский.

В подвале наступила тишина.

— Выстрелы будут слышны с улицы. Добить раненых штыками!

Отбросив

револьверы, палачи взяли американские винтовки «винчестер» и вернулись в подвал.

Каким-то образом горничная осталась жива, даже получив пулю в голову. Поднявшись с пола, она, шатаясь, шагала через окровавленные трупы, тихо всхлипывая. Двое мадьяр вонзили штык-ножи в подушку, которую горничная так и не выпустила из рук. Тупым лезвиям не удалось вспороть наволочку. Схватив рукой штык, горничная дико закричала. Латыши повалили ее, и один ударил прикладом по голове. Горничная застонала жалобно, как раненое животное. Приклады раз за разом обрушивались на голову несчастной, и скоро стоны затихли. Тогда мадьяры, будто одержимые, начали колоть горничную штыками, словно борясь с демоном. Максимов сбился со счета, сколько же ударов ей досталось.

Он приблизился к царю. Гимнастерка и брюки Николая были залиты кровью. Остальные тем временем добивали горничную и одну из великих княгинь. Едкий дым не давал дышать. Юровский осматривал императрицу.

Максимов нагнулся и перекатил тело Николая в сторону. Под ним лежал цесаревич, в гимнастерке, сапогах и фуражке — таким Максимов часто видел его на фотографиях. Алексей был одет так же, как и его отец. Они любили военную форму.

Мальчик открыл глаза. В них был безотчетный ужас. Максимов ладонью зажал Алексею рот.

— Не шевелитесь! — беззвучно прошептал он. — Притворитесь мертвым.

Мальчик закрыл глаза. Выпрямившись, Максимов прицелился в пол справа от головы цесаревича и выстрелил. Пуля впилась в половицу, и Алексей дернулся. Максимов выстрелил еще раз, целясь в пол слева от головы мальчика, в надежде, что никто не увидит, как тот дергается, однако все остальные были полностью поглощены кровавой бойней. Одиннадцать жертв, двенадцать палачей, тесное пространство, мало времени.

— Цесаревич еще жив? — донесся из дыма голос Юровского.

— Был жив, теперь уже мертв, — ответил Максимов.

Похоже, этот ответ удовлетворил коменданта.

Максимов перекатил окровавленное тело Николая II обратно на мальчика. Мадьяр направлялся к Анастасии, младшей дочери царя. Упав после первых же залпов, она лежала, распростертая на полу среди моря запекающейся крови. Девушка стонала, и Максимов понял, что пули нашли цель. Латыш поднял винтовку, собираясь добить Анастасию прикладом, но Максимов его остановил.

— Дай мне, — сказал он. — Я еще не насладился вдоволь.

Лицо мадьяра скривилось в усмешке. Он отошел

в сторону. Грудь Анастасии судорожно вздымалась, все платье было перепачкано кровью, однако нельзя было определить, то ли это кровь Анастасии, то ли ее сестры, чье тело лежало рядом.

Максимов мысленно попросил Бога о прощении.

Он опустил приклад на голову Анастасии, стараясь ударить вскользь, чтобы ее оглушить, но не убить.

— Я ее прикончу, — сказал Максимов, перехватывая винтовку, чтобы воспользоваться штыком.

К счастью, мадьяр не стал возражать и перешел к другому трупу.

— Прекратить! — снова крикнул Юровский.

В подвале наступила зловещая тишина. Не гремели выстрелы. Никто не стонал. Лишь двенадцать человек стояли в густом дыму, сквозь который лучом солнца в непогоду пробивался свет одинокой электрической лампочки под потолком.

— Откройте двери, проветрите подвал, — приказал Юровский. — Здесь ни черта не видно. Щупайте пульс и докладывайте.

Максимов сразу шагнул к Анастасии. Пульс прощупывался, слабый и неровный.

— Великая княжна Анастасия, — крикнул он. — Мертва.

Охранники стали докладывать о других убитых. Максимов перешел к цесаревичу и перекатил тело Николая в сторону. Он пощупал у мальчика пульс. Пульс был сильный. У Максимова мелькнула мысль, что Алексей, возможно, даже не ранен.

— Цесаревич Алексей. Мертв.

— Отмучился, твою мать, — бросил мадьяр.

— Надо быстро увезти трупы, — распорядился Юровский. — К утру подвал должен быть очищен и отмыт.

Комендант обратился к одному из русских:

— Сходи наверх, принеси простыни.

— Начинайте складывать трупы, — велел он остальным.

Двое мадьяр подняли тело одной из великих княгинь. Какой именно, Максимов не понял.

— Смотрите! — вдруг воскликнул один.

Все повернулись к окровавленной девушке. Под разорванным корсажем виднелся сверкающий бриллиант. Комендант взял драгоценный камень в руку. Потом схватил штык и распорол корсаж до конца, стаскивая его с мертвого тела. На пол со звоном посыпались драгоценности.

— Их защищали бриллианты, — со злостью пробормотал Юровский. — Долбаные шлюхи зашили в одежду драгоценности!

Сообразив, что здесь есть чем поживиться, охранники бросились к остальным женщинам.

— Нет! — крикнул Юровский. — Потом. И все, что обнаружите, передадите мне. Ценности принадлежат нашему рабоче-крестьянскому государству. Каждый, кто припрячет хотя бы одну пуговицу, будет расстрелян на месте. Это понятно?

Все молчали.

Вернулся охранник, которого посылали за простынями. Максимов понимал, что Юровский торопится вывезти трупы из дома. Он ясно сказал об этом. До рассвета всего несколько часов, а белые подошли к самому городу и продолжали наступать.