Пророчество
Шрифт:
Фрэнни рухнула на ветхий диван, но скатившаяся на пол резиновая кость снова напоминала ей о том, что Эдвард называл «плохими вещами». Она мысленно перебирала события: газетная вырезка о смерти Джонатана Маунтджоя, найденная в детской. Потом стеклянная витрина с книгой, написанной на человеческой коже. «Малефакориум», или как ее там. Она задумалась, не лежит ли на семье Халкин проклятие, которое могло бы, например, обусловить насильственную смерть жены Оливера. И если это так, не окажется ли она следующей, за то, что посмела полюбить его?
Деклан О'Хейр сказал, что род Халкинов упоминается
Внутри было сыро и прохладно, будто комнату никогда не топили, и стоял запах старой кожи и истлевшей бумаги. Небо потемнело, в окно Фрэнни увидела надвигающиеся тучи. Она оглядела листы, исписанные математическими расчетами, стол, таблицы с непонятными значками на стене, потом просмотрела названия книг на полках, не зная, с чего начать.
Уинстон Черчилль, «История Второй мировой войны». «Кентерберийские рассказы». Уолтер Пейтер, «Очерки истории Ренессанса». Тома и тома военной истории, политической истории, биографий. Целый раздел, посвященный математике, и несколько книг по нумерологии. Поколебавшись, Фрэнни подошла к таблицам на стене. Числа, алгебраические уравнения; она заметила число двадцать шесть, обведенное несколькими концентрическими окружностями. Но, когда наклонилась поближе, чтобы лучше рассмотреть его, раздался электронный писк и на стол упала тень. Фрэнни в испуге повернулась, едва не сбив Эдварда с ног. Он стоял прямо позади нее.
– Господи, как ты меня напугал!
– Я набрал четыре тысячи, Фрэнни. – Он протянул ей свою игру «Гейм бой», показывая на экран. – Видишь счет? На четвертом уровне. Четвертый – самый трудный. Это мой новый рекорд, – заявил он.
– Очень хорошо, – немного растерянно ответила она.
– А что ты делаешь?
Фрэнни покраснела.
– Я искала какие-нибудь книги об истории вашей семьи.
Эдвард серьезно посмотрел на нее. Под глазами у него темнели круги, как будто он плохо спал. Раньше их не было. Или просто такое освещение?
– Можно поговорить с тобой, Фрэнни? – спросил он. И оглянулся, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
– Конечно, – ответила она, выражение его лица обеспокоило ее.
– Помоги мне, Фрэнни.
– Помочь в чем? – Она улыбнулась, потому что он, казалось, вот-вот заплачет.
Эдвард некоторое время стоял молча, и Фрэнни уже решила, что у него снова один из приступов молчания, но мальчик вновь заговорил:
– Тебе иногда приходят в голову странные мысли про людей, Фрэнни?
– Что ты имеешь в виду?
– Как будто внутри тебя есть что-то плохое, и оно заставляет тебя делать то, что ты не хочешь.
Она понимала, что это очень важно для него, и старалась не сделать промаха.
– Я иногда думаю о вещах, которые я хотела бы сделать, но знаю, что не смогу.
– Нет, я про другое. Есть ли внутри тебя что-то, что заставляет тебя желать людям вреда? – Он не сводил с нее глаз и выглядел очень испуганным и ранимым. – Во мне есть такая плохая вещь, Фрэнни. Я не хочу ее.
– И что она делает?
– Она выполняет
– Ну, например?
– Помнишь, в прошлую субботу Дому прищемило пальцы дверью машины?
– Да.
– Это я сделал, чтобы так случилось.
– Но ты был со мной.
– Знаю, но я прокрутил эту картину в голове; я хотел, чтобы так случилось. Хотя потом уже пожалел.
Невозможно, подумала она. Это невозможно. Потом Фрэнни вспоминала то странное, самоубийственное безрассудство, с которым она гнала «ренджровер» вперед; ощущение всемогущества, неуязвимости, похожее на наркотическое опьянение. И то, как ярко и отчетливо она видела Эдварда. Она сцепила пальцы и уставилась на свои ногти.
– И часто с тобой такое случается?
– Иногда это бывает со мной в школе. А только что, пока папа занимался мотором самолета, я по-настоящему испугался, потому что я подумал плохо про тебя.
– Что ты подумал? – спросила Фрэнни, чувствуя, как внутри у нее все похолодело.
Слезы потекли по его щекам.
– Я хотел, чтобы ты разбилась на «ренджровере», – всхлипнул он.
Она в оцепенении уставилась на него.
– Но почему, Эдвард?
– Не знаю. Иногда во мне просыпается плохая часть, и я не могу ее остановить. – Глаза Эдварда были распахнуты. – Ты поможешь мне, Фрэнни, правда?
– Но как? Расскажи мне еще что-нибудь об этой плохой вещи.
Он не ответил, погрузившись в долгое молчание.
Фрэнни глубоко вздохнула.
– Эта вещь была в тебе, когда убило твою маму?
В его глазах заплясали странные огоньки. Фрэнни испугалась, их выражение совершенно изменилось, они горели злобой.
Он выбежал из библиотеки, и Фрэнни услышала, как хлопнула дверь наверху.
Она стояла, уговаривая себя, что ей следует подняться наверх и извиниться, успокоить мальчика, но у нее не было сил. Фрэнни опустилась на стул и попыталась разобраться во всей этой чертовщине. Найти в ней какой-то смысл. Она уронила голову на руки. Единственное, в чем она была абсолютно уверена, – это то, что Эдвард сидел на заднем сиденье «ренджровера»; она совершенно ясно его видела.
Желать, чтобы что-то случилось? Пальцы Дома? Осы? Капитан Кирк? Возможно ли такое? Для вуду, [18] наверное, возможно, но не для восьмилетнего мальчика. Его матери отрезало голову. Зачем он мог желать ее смерти? И что это за плохая вещь внутри него?
Надеюсь, ты не собираешься спать с моим папой?
– Был ли он одержим?
Она попыталась отбросить эту мысль, посмеяться над собой, но слово застряло в голове. Одержим. Тучи продолжали сгущаться, но она едва замечала это, погрузившись в себя, она бросала невидящие взгляды на книжные полки и непонятные математические таблицы над столом. Ее мозг напряженно работал, пытаясь найти во всем этом какую-то логику.
18
Вуду – колдуны у гавайских туземцев, по поверью, умеющие управлять поведением людей.