Пророчество
Шрифт:
Он нахмурился, возвращаясь к предыдущей теме.
– Моя жена Сара тоже погибла 26 марта. В свой двадцать шестой день рождения.
В полной тишине Фрэнни переварила эти слова. Во рту у нее пересохло. Она посмотрела на Оливера, ища объяснения, поддержки, которой он не мог дать. Страх, зародившийся где-то в позвоночнике, холодной волной растекался по спине, поднимаясь вверх, к шее. Она закусила губу, тщетно пытаясь сохранить нормальный тон.
– На следующей неделе мне исполняется двадцать шесть лет, – произнесла она. – Двадцать шестого числа.
26
Утром
Когда они мыли посуду, снова приехала полиция. Они выслушали длинные показания Фрэнни, сделали все возможное, чтобы ее чувство вины усилилось, потом закрылись в библиотеке с Эдвардом и Оливером больше чем на час.
Когда все, наконец, закончилось, Оливер сказал, что должен поехать на ферму помочь Чарльзу, так как его брат был не в состоянии что-либо делать. Фрэнни и Эдвард провели остаток утра, гуляя по округе, разыскивая окаменелости, и к обеду набрали дюжину неплохих экземпляров. Эдвард с гордостью вымыл их и заявил, что возьмет с собой в школу.
Фрэнни несколько раз пыталась возобновить вчерашний разговор в библиотеке, но каждый раз, вместо ответа, он забрасывал ее вопросами об окаменелостях и об археологии вообще. Ей пришлось пообещать с тяжелым сердцем, что если она приедет сюда в следующие выходные, то они с Эдвардом устроят мини-раскопки где-нибудь в районе старой римской усадьбы.
Наконец она собралась с духом и прямо заявила ему:
– Эдвард, вчера в библиотеке ты рассказывал мне, как ты можешь сделать, чтобы что-то произошло, только подумав об этом. Скажи, у тебя были плохие мысли про Тристрама, перед тем как его сбило пропеллером?
Его реакция напугала Фрэнни. Глаза стали жесткими и злобными, лицо исказила ярость, оно словно закаменело.
– Нет! – почти выкрикнул он. Потом разрыдался и умчался наверх, к себе.
Фрэнни подождала несколько минут и пошла за ним. Эдвард сидел на стуле в своей комнате и всхлипывал. Она обняла его за плечи и тихо попросила:
– Расскажи мне еще об этой плохой вещи, Эдвард.
Он протянул руку, взял с полки маленькую белую спортивную машинку и нажал на кнопку внизу – задние колеса с жужжанием завертелись.
– Вытереть тебе глаза? – спросила она.
Он помотал головой.
– А у тебя бывают плохие мысли о ком-нибудь еще? Обо мне?
Он выключил машинку и снова включил, погрузившись в свое обычное молчание.
Фрэнни решила проверить его.
– Что ты хочешь на обед? Приготовить тебе что-нибудь вкусное?
Он все так же молчал. В конце концов она ушла и спустилась вниз. Фрэнни задержалась в холле, прислушиваясь, не вернулся ли Оливер, потом прошла в кухню и снова прислушалась. Затем быстро, как только могла, вынула из рамы одну из фотографий Эдварда и засунула в кармашек своей сумочки.
В шесть часов они забросили Эдварда в школу. Он ушел мрачный, напомнив Фрэнни об обещанных раскопках, в его маленьком рюкзачке находились аккуратно завернутые в бумагу окаменелости. Затем Фрэнни
– Я весь день думал, как найти священника, – сказал Оливер. – Я знаком с архиепископом Кентерберийским; мы оба заседаем в палате лордов. Я мог бы поговорить с ним, но… – Он пожал плечами. – Я не уверен, что это хорошая мысль. Если он действительно поверит в мою историю, то, скорее всего, перепоручит это дело кому-нибудь, а это займет некоторое время. – Мимо прогрохотал грузовик, и «ренджровер» даже задрожал от налетевшего потока воздуха. – Но я могу завтра же поехать повидаться с епископом Льюисским. Он довольно-таки разумный парень. – Оливер сжал руку Фрэнни. – Все будет в порядке.
– А я должна поехать повидать твоего брата, – сказала Фрэнни.
– Ни в коем случае, он сейчас не в состоянии принимать кого-либо. – Оливер положил ей руку на плечо. – Поедем завтра со мной повидаться с епископом Льюисским. Я спрошу, сможет ли он принять нас завтра вечером, хорошо?
Она кивнула с отсутствующим видом.
– Останешься сегодня у меня?
Фрэнни наклонила голову и прижалась щекой к его руке.
– Мы можем сделать небольшой крюк?
– Куда?
– Я хочу заскочить на несколько минут к Фиби.
Линолеум мягко пружинил под ногами Фрэнни. Мимо продребезжала тележка, нагруженная хирургическими инструментами, Фрэнни посторонилась, чтобы дать ей проехать. К сковывающему ее свинцовому страху добавился дискомфорт, вызванный пребыванием в больнице.
На соседней кровати крепко спала молодая женщина с болезненно серым лицом. Тумбочка Фиби и откидной столик возле кровати были заставлены цветами и открытками, еще большее количество открыток валялось вокруг огромной корзины с фруктами. Сама Фиби сидела в постели и выглядела гораздо лучше, чем в четверг; она даже улыбнулась, увидев Фрэнни.
– Спасибо тебе за цветы, Фрэнни, они просто великолепны. – Она кивнула на одну из ваз на столике.
– Ты немножко ожила.
– Наркотики, – пояснила Фиби.
Фрэнни взглянула в ее расширенные зрачки и увидела, что та действительно одурманена лекарствами; реальность была загнана вглубь. Она отвернулась, чтобы Фиби не заметила выражения ее лица. Деклан О'Хейр говорил о воинах, надевавших перед битвой маски, чтобы скрыть от врага свой страх. Фрэнни надеялась, битвы не будет, но знала, что отвернулась именно для того, чтобы скрыть от Фиби свой страх.
– Ты заезжала к Сюзи, – сказала Фиби.
– Да.
– Я рада. Я сегодня говорила с ней.
Фрэнни тяжело опустилась на стул возле кровати.
– Фиби, когда ты позвонила мне во вторник, ты спросила, значит ли что-нибудь для меня число двадцать шесть, и посоветовала остерегаться его. Почему?
– Я запомнила это еще со спиритического сеанса. Оно засело у меня в голове.
– Что было в моем послании?
– Мне кажется, там было оно.
– Что ты имеешь в виду?
– Двадцать шесть. Или, может, двадцать шестой.