Пророчица
Шрифт:
— И все? Проклятие — в видениях?
— Не совсем. Вскоре она и ее брат — вождь полюбили друг друга. Как мужчина и женщина.
— Подожди, ты хочешь сказать… Они ведь не…
— О да! — улыбнулся Филипп. — И не раз.
Потом добавил почти шепотом:
— Они не могли сопротивляться. В этом и заключается проклятие.
Внезапно я поняла. Валила на собственную слабость, неправильные принципы, а все оказалось проще. Необъяснимый трепет от прикосновений Влада, смесь ужаса и желания, с которым почти невозможно бороться.
Внезапно вспыхнувшая ярость усилила головную боль, висок прострелило, и я зажмурилась.
Меня разрывали противоречивые чувства. С одной стороны проклятие все объясняло. И мою неудачу с Матвеем, и те сны.
С другой же стороны, это не сулило ничего хорошего в будущем.
Если только…
— Если мы свергнем его, это пройдет? — спросила я, не глядя на Филиппа.
— Не знаю, Полина. Никто не знает. Даже если бы вы смогли построить что-то… Эти союзы никогда не приносили счастья. За всю историю племени.
— Это проклятие можно как-то обойти? Снять?
Я готовилась услышать «нет». Если бы было можно, его бы уже сняли до нас. Наши предки.
— Легенда гласит, есть один способ, но он тебе не понравится.
Я отстранилась.
— Что за способ?
— Там говорится, проклятие будет существовать, пока кто-нибудь из них не убьет другого.
Я даже не сразу поняла, что он сказал. Может, не хотела слушать, а может, это было просто дикостью для меня. А потом понимание вползло в мозг холодным ужасом.
Получается, чтобы избавиться от наваждения, мне нужно убить Влада?
Бред какой-то!
— Филипп… — голова Глеба просунулась в приоткрытую дверь. Он смущенно улыбнулся и вошел. Посмотрел на меня с жалостью: — Ты как?
— Уже и не знаю… — прошептала я и закрыла глаза.
Нужно подумать, побыть одной и все хорошенько взвесить. Что это значит для меня? Как я буду с этим жить? Теперь стало ясно, что Филипп имел в виду, когда говорил о моей проблемности — он думал, я передумаю и на совете проголосую за Влада. Я подняла голову и посмотрела на жреца атли.
— Я не отступлю. Несмотря на проклятие. У вас есть мой голос.
— Видишь, я говорил тебе! — просиял Глеб, но тут же поник. — Мы мятежники, но не анархисты. И пока совет не состоялся, должны сообщить о том, что ты видела.
— Сообщить… кому? — осторожно спросила я. Они молчали. Глеб смотрел прямо на меня, а Филипп отвернулся, словно сама мысль об этом претила ему. Я поняла через несколько секунд и покачала головой. — Нет…
— Я скажу ему, — решительно произнес Филипп. — Сейчас же поеду и сообщу.
— Ага, а он тебя так и послушает. Не гони, брат, Вермунд не будет играть в испорченный телефон.
Я села на кровати и поджала ноги. Головная боль вернулась, но, скорее всего, уже на нервной почве. Осознание, что мне снова придется увидеться с Владом, говорить
Филипп подумал с минуту, потом взглянул на меня жалобно. Убить готова за такой взгляд! Разве я просила себя жалеть?
— Скорее всего, придется ехать, — сказал он. — Но я буду рядом, слышишь! Ничего не бойся.
— Так же, как был вчера? — вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этом. Я не имела права так с ним разговаривать, ведь пока Влад — вождь атли, Филипп не может ослушаться его. Как и я. — Извини…
— Ничего. Ты права, я не должен был бросать тебя. Но обещаю, как только все закончится, твоя жизнь станет спокойной. Сможешь вернуться домой, заняться любимым делом, учиться. Ты ведь так и не получила образования?
— Думаю, не стоит делить шкуру неубитого медведя, — тихо сказал Глеб.
Филипп ничего не ответил, встал и вышел, прикрыв за собой дверь.
Наверное, сложно нас всех контролировать, боясь потерять каждый голос на совете. Странно, что главным выбрали его, ведь у Глеба намного больше шансов — родство с Владом позволяет ему возглавить оппозицию.
— Боишься? — спросил Глеб, пристально глядя мне в лицо.
— Почему не ты? Разве закон крови в твоем случае не работает?
Я сменила тему. Говорить о страхе не хотелось — хватало того, что я его чувствую. К тому же, история Глеба заинтересовала неимоверно. Ведь если кто-то и может претендовать на пост вождя в атли, так это брат Влада, но выдвинули Филиппа, а это было по меньшей мере странно.
— Мне это не нужно. Я люблю свободу, могу на месяц свалить из города, слушая ветер и шум мотора. Жизнь — это миг, и нужно ловить волну.
— Кому как… — ответила я. — Филипп вон будет доволен, если у нас все выгорит.
— Кесарю — кесарево, — улыбнулся Глеб, и я только сейчас заметила, какие очаровательные у него ямочки на щеках. Что ж, возможно, мы и подружимся. Я даже готова уступить ради этого лишний кусок пирога.
— Они жуткие. — Он кивнул на совят, таращившиеся на нас с подоконника. — Глазищи безумные.
— Я их с детства собираю. Есть в них что-то… Забавные птички на первый взгляд, пушистые. А ночью превращаются в быстрых и беспощадных охотников. Диких. Ночные создания. Я тоже больше люблю ночь. Ночью все… ярче. Ощущения, мысли, чувства.
— Ты такой же фрик, как и я! — сделал вывод Глеб, и я рассмеялась.
Влад приехал сам. То ли не хотел видеть нас в доме, то ли пожалел меня. Я больше склонялась к первому варианту. К тому времени напряжение спало, мы с Глебом болтали в спальне. Он играл на гитаре шутливые мелодии, приправленные матерными стихами, и это работало: головная боль утихла, а страх испарился. Во всяком случае, у меня есть союзники, я больше не одна. Как бы ни закончилось наше начинание, я нашла семью.