Пророк, огонь и роза. Ищущие

Вансайрес

Но тут Онхонто добавил что-то, и голос его вновь прозвучал весело.

— Господин предлагает вам лучше рассказать о красивой девушке, которую вы любите, если таковая имеется.

Хайнэ смутился ещё больше.

Девушка, которую он любит? Онхонто что, всерьёз считает, что у подобного калеки может быть возлюбленная?

Но это, судя по всему, и впрямь было так — предположить, что он насмехается, было немыслимо.

И Хайнэ вдруг начал рассказывать о Марик.

Есть одна красивая, прекрасная девушка,

и он любит её, но не знает, ответит ли она на его чувства. Но он очень, очень хотел бы…

Он говорил нарочито сбивчиво, торопливо, невнятно, склонившись над Онхонто, чтобы переводчица не могла разобрать его слов — нужно ли было переводить их? Онхонто держал его за руку, с улыбкой смотрел ему в глаза, и, не понимая его, всё же явно сопереживал его чувствам, и во взгляде его была ласковая поддержка.

 «А ещё когда-то давно, в двенадцать лет, я любил вашу будущую жену, — вдруг подумал Хайнэ. — Она была первой женщиной, пробудившей мои чувства».

Он осёкся, смущённый этим воспоминанием.

Онхонто, судя по всему, воспринял паузу неправильно и, поднявшись с кровати, вдруг потянул Хайнэ за руку.

— Мы пойти на балкон, хорошо? — спросил он и, повернувшись к переводчице, мягко улыбнулся ей. — Без вас.

Девушка восприняла эти слова с холодной покорностью.

Онхонто распахнул двери на балкон, и ночная осенняя прохлада коснулась лица Хайнэ; ветер, наполненный запахом прелых листьев, растрепал волосы. Где-то над облаками плыла луна, светлая, мерцающая, посеребрившая прекрасное лицо Онхонто.

— Вы бояться, стесняться присутствие девушка? — спросил тот, притворив двери и наклонившись к Хайнэ. — Я правильно понимать?

Он был высоким, примерно такого же роста, как Хатори. Лёгкая ткань ночного халата облепила его тело при новом порыве ветра, и Хайнэ мог видеть, как он сложен: Онхонто был изящным, однако отнюдь не тощим и даже производил впечатление физически сильного человека. Во всей его фигуре не было ни одного намёка на неприятную взгляду угловатость, и в сравнении с ней собственная болезненная худоба казалась Хайнэ ещё более уродливой.

— Я есть сын рыбака, — внезапно сказал Онхонто и улыбнулся. — Поэтому выглядеть… как это говорят? Не изнеженный, не нежный. Я выполнять много работы: в море, в саду, а также помогать храм. Храм быть высокий, часто я поднимать вещи на высоту, руки стать сильными…

Он начал жестикулировать, как бы показывая, как взбирался на стену по лестнице, а потом вдруг осёкся и задумчиво поглядел куда-то в сторону.

Хайнэ смотрел на него, не в силах поверить в услышанное.

Сын рыбака?!

Нет, не может такого быть!

Онхонто, очевидно, бросилось в глаза его изумление.

— Да-да, Хайнэ. Я есть… как? незнатный, — сказал он и чуть развёл руками. — Меня взять только за красоту…

Он улыбнулся слегка

растерянной, однако весёлой улыбкой человека, который извиняется перед собеседником за то, что ему самому представляется не столь предосудительным — скорее, забавным и непонятным.

— Я не хотеть покидать храм, — немного грустно добавил он. — Но родителям заплатить много денег, они теперь жить хорошо. Я очень рад.

Какое-то время они постояли молча — Хайнэ не мог ничего сказать — а потом лицо Онхонто чем-то омрачилось.

— Только это нельзя никому рассказывать, — сказал он с некоторым беспокойством. — Я сделать плохо… Я рассказать вам, но вы никому не выдавать секрет, хорошо?

Тень беспокойства исчезла с его лица, как будто просьба не рассказывать никому о случайно узнанной тайне была гарантией того, что именно так всё и будет, и он снова улыбнулся.

Хайнэ был потрясён.

«Он так просто рассказал мне, первому встречному о том, что ему, несомненно, наказали хранить в глубокой тайне? — изумлённо думал он. — И он так уверен, что я никому не проболтаюсь, ни по глупости, ни по злому умыслу…»

Всё это немного напоминало ему собственное поведение с Астанико, желание поделиться с ним своим секретом, однако Онхонто, в отличие от него, никакими сомнениями явно не мучился.

Не воображал, что собеседник, которому он открылся, может иметь какие-то тайные цели или плести интриги, доверял всецело и абсолютно — человеку, которого видел в первый, или, в крайнем случае, второй раз в жизни.

— Сколько вам лет? — спросил Хайнэ неожиданно для самого себя.

Онхонто, судя по всему, не понял его слов. Подался чуть вперёд, заглянул ему в лицо вопросительно; ясные, мерцающие глаза смотрели с непониманием, но искренним желанием разобраться.

— Возраст, — Хайнэ попытался объяснить с помощью жестов, загибая пальцы. — Сколько вам исполнилось в последний день рождения?

— А. — Онхонто отвёл взгляд, казалось, задумавшись. — Двадцать три.

Хайнэ замер.

Двадцать три… он был старше его самого на четыре года, но вместе с тем, как получается, настолько наивнее.

Наверное, это был недостаток со стороны Онхонто, но Хайнэ отчего-то чувствовал неправильным именно себя, неправильным и грязным, уродливым не только внешне, но и внутренне.

Он чуть отодвинулся, не в силах выносить этого ощущения.

— Хайнэ, — позвал его Онхонто. — Вы сердиться на меня? Я есть… хотеть… быть… хотеть быть ваш друг.

Он протянул к Хайнэ обе руки, как бы приглашая в свои объятия, и ласково улыбнулся.

Хайнэ захотелось плакать.

— Да, конечно, — пробормотал он, закрыв глаза, чтобы сдержать слёзы. — Конечно.

Он позволил себя обнять, однако сделать то же самое в ответ не решился.

«Неужели это возможно?» — мелькнуло у него в голове.