Прорвемся, опера! Книга 3
Шрифт:
Впереди показался уазик ППС, и участковый сразу свернул за дом, чтобы его не увидели. Я тоже скрылся за киоском, а то в машине ещё меня узнают, бибикнут в знак приветствия — сразу придёт конец маскировке.
Пэпсы уехали, я прошёл дальше и увидел, как лже-участковый с кем-то говорил по телефону-автомату, зажав фуражку под мышкой. Так увлечён разговором, что нас даже не заметил.
Толя вместе с Сан Санычем показались с другой стороны, и мы принялись сжимать тиски.
— Всё, говорю, на мази, отвечаю, — чуть приблатнённым голосом говорил
Как удачно мы подоспели, собеседник на той стороне провода подумает, что у ряженого кончились деньги, и не додумается, что его повязали.
— Ну-ка стоять! — рявкнул я. — Милиция!
Псевдоучастковый отреагировал быстро. Обернулся, бросая трубку и фуражку, и раскрыл тугую рыжую кобуру из облезшей кожи. В руке у него показался наган. Испугался, губа трясется. Но если оружие исправное — пальнет, по глазам вижу.
Толя уже достал ПМ и прицелился, я тоже выхватил свой нелегальный ствол. Но стрелять никому не пришлось.
Тренированный пёс молнией подлетел к бандиту и прыгнул. С рычанием вцепился в руку.
— Падла ты, сука! — ряженый упал на землю, не выдержав натиска.
Сан Саныч намертво вцепился ему в предплечье, не давая стрелять. Бандит левой рукой полез в карман, доставая ножик, но я уже был рядом.
Наступил ему на левую руку, а подбежавший Толя с размаху пнул ряженого по голове, так сильно, будто целился по футбольному мячу. Удар вышел такой, что глаза лже-участкового чуть не лопнули, рот он приоткрыл, мыча, а Толя матюгался и морщился, глядя на свою ногу в милицейском ботинке. Ну точно отбил пальцы.
— Вы чё творите? — закричала полная женщина, развешивающая бельё на верёвке во дворе. — Вася! Звони в милицию!
— Мы уже на месте, — Толя достал корочку из нагрудного кармана куртки. — И не уходите далеко, понятые нужны!
Я оттащил собаку и подобрал за спусковую скобу лежащий на земле наган. Старый, облезлый, но явно боевой.
Правая рука бандита от встречи с зубами кровоточила, форменный бушлат без подстега пропитался кровью. Задержанный шипел и матерился от боли, но не вырывался, потому что Сан Саныч стоял рядом, рычал и всем своим видом показывал, что хочет продолжить его рвать. Зубы оскалены, шерсть на загривке встала дыбом, а громкий лай и рычание отбивали любое желание сопротивляться.
— Ну что, риелтор хренов, — я склонился над задержанным. — Добегался! Опачки… Эй, да я тебя знаю, великий комбинатор.
Пока Толя связывал ему руки бельевой верёвкой, одолженной у той женщины, потому что наручников при себе ни у кого из нас не было, я присмотрелся к бандиту внимательнее.
Этот сорокалетний мужик с носом-картошкой был мне хорошо знаком. Это же старый мошенник Прохоров, он уже два раза сидел, ещё при Союзе и в начале девяностых. И первый раз как раз за то, что грабил почтовые отделения, притворяясь милиционером.
А в нулевые в годы моей первой жизни он попался
Но сейчас он до таких схем ещё не дорос. И не дорастет уже.
— Не знаю, о чём ты, начальник, — прохрипел он снизу. — Для смеха форму надел, кореша хотел разыграть, у него днюха сёдня! А вы меня повязали ни за хер собачий, ещё пса натравили! Как так-то, чё за беспредел? А вдруг он бешеный?
— Тогда поставят тебе сорок уколов в живот, — Толик хохотнул. — Так тебе и надо! Стрелять в нас удумал?!
— Да я думал, бандиты! Вот и…
— Для смеха, говоришь, надел? — я кивнул на наган. — А это что, пугач?
— Да, пугач!
— Понятые, — тут же позвал Толя. — Смотрите!
Учится быстро парень, даже напоминать ничего не пришлось. Подошла та тётка с бельём и небритый мужик в тельняшке. Толя осторожно взял наган и с помощью шомпола вытащил один патрон. Узнаваемый такой, характерный для нагана, с длинной гильзой и утопленной в ней пулей.
— Смотрите, граждане, вот боевой патрон! — воскликнул Толя. — А оружие проверит наш криминалист. Но оно точно боевое.
— Стрелять в нас вздумал, значит? — спросил я у жулика. — Зря. Да и твои сообщники с квартирами тебя и сдали, Прохоров. Говорят, ты всё замутил и деда хотел хлопнуть. Все раскололись под протокол. И сказали, где тебя искать. А ты думал, как мы на тебя вышли?
Небольшая хитрость, и лже-участковый сразу повёлся.
— Чё? — он аж выгнулся. — Никого я убивать не хотел! Я не мокрушник! Я честный вор! Я же просто маскарад наводил! Бля, клянусь, начальник! Мое дело маленькое — лохов разводить! Не убивец я…
— Да не гони мне, честный ты наш.
— Да век воли не видать, начальник, это всё эти отморозки! У меня руки не в крови. И на квартире тогда мента стреляли, и…
— А вот об этом ты мне всё расскажешь, — сказал я. — Поехали к нам.
Хотелось мне подопрашивать злодея прямо по дороге, говорил он много, охотно и искренне надеялся, что так отомстит сдавшим его подельникам. Но всё это надо записывать под протокол, потому что его показания закрывали половину вопросов с этой серией чёрных риелторов, если не больше.
Но далеко не все.
Вечерело, начальство где-то ездило, осматривая места сегодняшних разборок. Федорчук и Шухов справедливо рассудили, что генерал Суходольский может вернуться из области и вставить им ещё сильнее, если они не возьмут дело под свой контроль.
А мы затащили Прохорова в кабинет, левую руку пристегнули к батарее, а правую перевязали. Тут и Руслан Сафин подтянулся, и Устинов с Якутом, и даже уставший батя завалился к нам с коллегами. Всем хотелось знать, чем закончится эта история с квартирами.