Прорыв выживших. Выжженные земли
Шрифт:
— Почему прямо?
— Так другой дороги нет! Так что — по ней. А если (или когда) развилка будет, тогда и подумаем. Но, ежели солнышко выглянет или облака засияют — то надо бы засечь, в каком направлении. Пригодится.
— Хорошая у тебя логика, — покрутил головой Сундуков.
— Не, логика — это у Олега. У меня — интуиция…
— Ладно, нам и это по фигу, — опять повторил Урусов полюбившуюся фразу. — дорога и вправду одна. Погнали по гроссмейстерской интуиции. Она почему-то с хохляцкой совпадает.
Собравшиеся расселись. Состав был своеобразный: только «вояки», и ни одного «гражданского». Конечно, «граница деления личного состава» в Лагере была весьма условной, но присутствующие, как раз и занимались, в основном, вопросами обороны. И собрались тут руководители всех ее отраслей и направлений…
Потап, Малыш, Огневолк и Прынц, с которых, собственно, и начались Вооруженные Силы «Фанской республики». Потап, по-прежнему оставался Верховным Главнокомандующим, а его бывшие (собственно, уже давно не бывшие) подчиненные, руководили минно-взрывной и кинологической службами, а также снайперским «взводом».
Егор и Бахреддин — несменные начальники стационаров Чоре и Маргузор. Олег, старший Патрульной службы, являющейся по факту и Пограничной. Леха, представляющий на Совете «бронетанковые войска», а реально — заместитель Олега. Давид, отвечающий за внешнюю разведку… Впрочем, «разведчики» и «погранцы» настолько пересекались по личному составу и задачам, что Олег с Давидом иногда путали, кто чем руководит, и постоянно подменяли друг друга. Лайма, командир первого снайперского отделения. Не хватало разве что Машки, замещавшей мужа на руднике, и Рахматулло, работающего в паре с Давидом и отосланного им «по делам». Что у них за «дела», разведчики не сообщали даже Виктору и майору. Развели, понимаешь, секретность…
— Значит так, — начал Виктор, — пока мирные люди заняты полезным делом, нам надо решить маленькую проблему: у нас заканчиваются запасы…
— Минуточку! — прервал Огневолк, — это кто мирные люди? Браты, Доничев и компания? Во главе с Генкой?
— Ну, например, дети — отрезал Олег.
— Ага, — глубокомысленно произнес Егор, — маленькая Санечка. По кличке «Санька Бешеная». Которую даже на руднике каждая собака знает, и уважает…
— Ну, положим, собаки больше уважают ее пса, — уточнил Потап.
Народ дружно прыснул.
— Между прочим, — обиженно произнес Олег, — девочка сейчас занята крайне мирным делом. На восхождение пошла.
— А Коно — полезным. — добавил Огневолк, — улучшает породу. Очень эффективный производитель. Наш человек во всех смыслах.
— Мы о чем-нибудь можем говорить серьезно? — поинтересовался Виктор
— Можем, — взял слово Стас, — о каких запасах речь? О привезенных из Сарвады в двенадцатом году?
— О них, родимых!
— Ага! И, судя по составу высокого собрания, нам предстоит еще один рейс за прокладками?
— Почему нет? — многообещающе прищурилась Лайма.
— Лаймочка, девочка, перестаньте отвечать вопросом на вопрос, — примирительно сказал
— Насколько я помню, евреи приехали в Палестину и совсем немножко оккупировали какие-то земли? — невинно спросила Лайма.
Давид слегка поперхнулся, но ответил:
— Ну, можно и так интерпретировать…
— Эта национальность мне тоже подойдет. Так что вы имеете против прокладок, товарищи?
— Успокойтесь, Лаймочка, ничего я против предметов личной гигиены не имею! Можете уточнить у моей зубной щетки! И вообще, может, дадут продолжить?
— Давай, Вениаминыч.
— Так вот, главное — не прокладки. Назревают проблемы с едой. Как мы ни экономим запасы, они тают. На ближайшую зиму еще хватит. На следующую — нет.
— А если сократить пайки?
— Пайки урезаны до минимума. Выращиваем всё, что растет. Стада на пределе возможностей района. Поголовье, конечно, можно увеличить, но надо расширять пастбища, совершенно непонятно, как избегать контакта с местными. Режим секретности и так на грани рассыпания. Из дикого жрем всё, что жрется. Или кто-нибудь откажется от шурпы по-фански?
— Это которая из двухвосток?
— Она самая.
— Да нет, нормальная жрачка…
— Женя, что бы ты сказал о ней двенадцать лет назад?
— Э-э-э…
— Ругань отставить! — жестко скомандовала Лайма и кокетливо улыбнулась, — тут дама.
— Тогда ничего.
— То-то и оно. А это говорит специалист по обработке шачьего мяса… — Виктор сделал паузу.
— Простите, — поинтересовался Давид, — мы разве едим ишаков?
— Не «ишачьего», а «шачьего», образовано от «шак», так дети называют одичавших собак.
— А наши орлы этим словом именуют джигитов Ахмадова, — вставил Олег. — Потому Давид Аронович и удивился.
— Митя сейчас, — усмехнулся Виктор, — объяснил бы, что оба слова образованы от слова «шакал» в его разных значениях и семантическое поле…
— Витя, не надо, — взмолился Давид, — я немного отстаю от лингвистических изысканий Дмитрия Геннадьевича, так что всё равно не пойму. Мне достаточно знать, что мы едим собачье мясо, а не человеческое. Но при чем здесь это?
— Да ни при чем. С ним чисто медицинская сложность: у шаков полно паразитов и его обеззараживание — непростой процесс. Аверин — один из главных спецов. И по небрезгливости он у нас лидер.
— А у нас еще остались брезгливые?
— Не замечал… Кстати, о человечине и совпадении названий. Может появиться еще и психологическая проблема. Мы как аборигены Новой Гвинеи — своих собак не едим, они члены племени. А чужих — запросто, как обычное мясо.
— Надо понимать, при появлении чужих людей может стать вопрос…
— Может. Еще как может. Но, слава богу, не сейчас. Поколения через два. — Виктор откашлялся. — Но мы отвлеклись. Два поколения нам здесь не прожить. Пришла пора спускаться вниз. В Большой Мир. Только готов ли этот мир принять нас?..