Прощание с кошмаром
Шрифт:
Перед тем как вникнуть в суть раскрытия нового преступления, Катя (она с трудом вспомнила про то, чем интересовалась раньше, — ах да, было такое «дело обезглавленных» — вот ужас-то, кошмар!) для очистки совести позвонила Колосову. Но того, как всегда, не оказалось на месте. Тогда она решила, не теряя времени, переключиться с «убойного» на «антикварный» отдел — подмосковные газеты ждать не будут.
У антикварщиков все как на крыльях летали: успешное раскрытие крупной кражи — это вам не фунт изюма! А задержание вора-рецидивиста, да еще с поличным, — это тоже не баран чихнул.
— Как? Как, вы сказали, зовут задержанного? — Катя не верила
— Фамилия, от отцов и дедов унаследованная — Могильный Иннокентий Ильич, он же Кеша Могила, он же Владимир — точнее, Володимир Чалый, он же Присыпкин, он же Пьер Скрипкин, он же Олег Баян, — так один из сыщиков с усмешкой процитировал «Клопа». — Выбирай имечко, какое больше по вкусу. Визитер из зарубежной Одессы-мамы.
— Он гражданин Украины?
— Он наш гражданин. Шесть последних лет отбывал наказание в колонии строгого режима под Архангельском за кражу. Четвертая судимость у него по счету. Освободился в апреле и сразу рванул на Черное море, как он говорит, «кости после снегов погреть». Ну, а как с деньжатами поиздержался — на привычную работу его потянуло. Кражи икон из сельских церквей — это его узкая специализация. А кличка Могила, заметьте, Екатерина Сергеевна, весьма к нему подходит. «Молчит как могила», «могильная тишина» — все из этой оперы. Слова путного от него не добьешься на следствии. Кредо такое: никогда ни в чем не признаваться. Вся надежда на то, что задержали его с поличным, с иконами в руках, когда он покупателю их вручал.
— Покупателю? Подпольный торговец наркотиками? — Катя была само любопытство. Уже шуршала репортерским блокнотом. — Вы и его задержали?
Антикварщики загадочно переглянулись.
— Нет. Что ж, по-вашему, у нас из всех рефлексов лишь хватательный развит? А впрочем, насчет этой операции вы лучше у Колосова поинтересуйтесь. Он от руководства возглавлял. Ничего не скажешь — чисто сработал коллега. Правда, мы тоже сразу подключились…
В их тоне звучала многозначительная важность — сыщики ж! Люди, крайне ревнивые к успехам «параллельной структуры». Катя тут же угодливо поддакнула, что, дескать, «если бы антикварный отдел не подключился вовремя — еще неизвестно, как бы все закончилось». А сама подумала про Колосова: «Никита в каждой бочке затычка. Прямо неймется ему! У антикварщиков хлеб отбирает. Лишь бы галочку — личное задержание схлопотать. Ах ты, жалость какая: и по этому делу ему тоже придется в ножки кланяться! А вот и не буду…»
— А как же это Иннокентий Могильный, будучи на отдыхе в Одессе, узнал, что в нашем подмосковном Стаханове в церкви имеются ценные иконы? Его кто-то навел? — спросила она.
— Без сомнения, он действовал по наводке с заранее обдуманными намерениями. Готовился очень тщательно к краже. За четыре дня до нее похитил машину… Мы по банку данных проверили: числится «девятка» в угоне с улицы Фестивальной в Москве. По наводке этой, по его связям нам еще много работать предстоит, — тут сыщики состроили самые загадочные мины, и Катя поняла, что дальнейшее для нее — табу.
Однако она еще сомневалась задавать последний робкий вопрос: в каком же изоляторе содержат Кешу Могильного и кто из следователей ведет дело по краже из Стаханова? Тут ее ждала удача: оказалось, дело ведет следователь Ластиков, на допрос к которому не далее как через час конвой И доставит арестованного гражданина Могильного.
Костю Ластикова Катя знала еще по работе в Каменском УВД. Три года назад он перевелся в следственное
Когда Катя, вежливенько постучав, заглянула в его кабинет, ей поначалу показалось, что ., майор Ластиков — не иначе сам сторукий бог Шива, который сотней своих дланей мог делать самые разные дела. Ластиков в одну и ту же минуту набирал что-то на компьютере, звеня ключами, отпирал массивный сейф, водруженный у письменного стола, болтал ложечкой в стакане остывшего чая, черкал шариковой ручкой какие-то закорючки на перекидном численнике и придерживая у уха телефонную трубку (не подбородком) устало и лениво переругивался с женой:
— Это не только мой, но и твой ребенок… Нечего на меня голос повышать. Дома не бываю, дома… А ты тоже… Мало ли что обещал — я занят на работе… Ну своди ты его в зоопарк, ну нету у меня путевок в лагерь!
Завидев Катю в дверях, он замахал ей с энергией утопающего, бросив в трубку короткое:
— Все, кончай меня пилить! Ко мне люди пришли! Я занят — дома поговорим!
Катя, видя, что Ластиков воспользовался ее приходом в качестве удобного предлога прекратить семейную свару, решила воспользоваться этим его широким жестом «айда, заходи!» и выпалила единым духом:
— Константин, Станиславович, рада видеть тебя в добром здравии, наше прошлое интервью с тобой о проблемах преступности несовершеннолетних опубликовано на страницах «Вестника Подмосковья». Вот номерок на память с фотографией, очень-очень ты симпатичный на ней. А я слышала в розыске — тебе подозреваемого интересного привезли по краже икон из Стаханова — он вроде бы вор в законе. А мне личные впечатления для репортажа на эту тему нужны позарез, так что дозволь поприсутствовать на первых минутах вашей беседы по старой нашей дружбе. А, Костик?
Ластиков поднял руки — сдаюсь, только умолкни. Кивнул на стул.
— Пять минут посиди, пока мы с ним общий язык искать будем. Потом — не обессудь, Екатерина Сергеевна. Кстати, он не вор в законе. Больно жирно для такого.
— А кто же он? — Катя раскрыла блокнот.
— Прохиндей. Придурок.
За то время, пока они ждали, когда конвой введет доставленного из СИЗО ворюгу, Катя успела узнать от Ластикова почти все подробности стахановской кражи. Записала названия икон, узнала, что их стоимость будет подтверждена экспертизой.
Ластиков выложил ей совершенно не правдоподобную, на первый Катин взгляд, историю о том, что задержать вора помог некий бдительный законопослушный гражданин — человек, которому ворюга и задался целью «скинуть по-быстрому» ворованный товар.
— Могила молчит пока вглухую, — делился Ластиков. — Но, видно, расклад такой: он решил сбыть иконы как можно скорее. Посчитал, что везти их куда-то либо долго, у себя держать невыгодно и опасно. Видимо, прежние свои связи среди перекупщиков он за время отсидки утратил. А может, его и цена, названная этими перекупщиками, не устраивала. Словом, он решил обратиться не к подпольному, а к легальному торговцу антиквариатом. Думал, тот клюнет, купит. А тот возьми и звякни на Петровку: так, мол, и так…