Прощание с первой красавицей

Бош Диана Борисовна

Нашла я ее довольно быстро. Она лежала на кровати у окна и грызла яблоко, читая какую-то бульварную газетенку.

— Ой, Дианка, привет! — обрадовалась Людмила Анатольевна.

— Привет последователям Распутина! — поздоровалась я голосом телевизионной шоу-women. — Во всем мире есть только два человека, стрескавших цианид и не подавившихся, — Людмила Любимцева и Григорий Распутин.

— Да ладно тебе, Дианка… — засмеялась Любимцева.

— Правда, у вас обоих был сообщник, — заговорщицки подмигнула я, — которого

в других случаях обзывают «белой смертью», но в данном он нес жизнь. Кстати, ты уже знаешь, что именно в сахаре был обнаружен цианистый калий?

— Да? — изумилась Любимцева. — Это что же, выходит, отравить хотели Вику?

— Или всех нас. Но, поскольку сахар разрушает цианид, ты легко отделалась, не отправившись безвременно на небеса.

— Знаешь, мне Викин Шурик всегда не нравился, — ни с того ни с сего ляпнула вдруг Любимцева. — Какой-то он подозрительный. И глазки все время бегают…

— Ему-то это зачем? — удивилась я.

— Не скажи. Если поискать, мотив всегда найдется. Вот ты, например, интересовалась его предполагаемым мотивом?

— Я — нет. Мне парень не кажется подозрительным. И потом, мотивы искать — дело милиции, а не мое.

— А вот и нет! Ты сама должна быть заинтересована. Между прочим, чай, который я выпила, делала ты.

У меня вытянулось лицо.

— Хочешь сказать, что я сама себя чуть не отравила? Хотела покончить жизнь самоубийством?

— Не-ет, — засмеялась Любимцева, — я имею в виду, что отравили твой чай, хоть и выпила его я.

— Людмила Анатольевна, ты совсем запуталась. Меня травить Шурику вообще нет никакого смысла.

— А о тебе никто и не говорит. Отравить все-таки, как мне кажется, хотели Вику. Она же у нас такая беззащитная…

Я хихикнула:

— У меня о ней несколько иное мнение. Но если ты настаиваешь, пусть будет так. Тогда мотив грохнуть Вику мог быть буквально у каждого.

— Глупости! — уперлась Любимцева. — Я всех перебрала, Шурик — самая подходящая кандидатура.

— Да ну? А давай-ка переберем всех еще раз.

— Давай. Какой может быть мотив у Игоря? Он влюблен в Вику так давно, что уже и забыл, наверное, когда поцеловал ее в первый раз. С какой стати ему ее убивать?

— Вот именно! Если бы мне столь долгое время морочили голову, я бы уже давно мучителю крысиного яду подсыпала. Шучу. Неужели ты думаешь, что Яковлев в восторге от поведения Вики? — спросила я.

— Ну, если столько лет терпел… — задумчиво протянула Любимцева. И, помолчав немного, добавила: — Хотя, конечно, любое терпение когда-нибудь, да кончается.

Заметив, как посуровело ее лицо и загорелись праведным гневом глаза, я сочла за благо остановить Людмилу.

— Эй, эй, не увлекайся! Не забудь, что мы всего лишь играем. А в рамках этой игры мотив есть и у тебя, и у меня.

— У меня?! — ахнула Любимцева. — Да какой же у меня мотив?

— А Славик?

Забыла?

Славик был другом, точнее любовником Любимцевой, которого она как-то раз привела в бар, где того заметила Вика и, недолго думая, отбила. Их роман был краткосрочным — уже через неделю наша непостоянная красотка увлеклась другим. Но Любимцева Славика так и не простила, хотя и долго переживала разрыв, а своих новых кавалеров больше с Викой не знакомила.

— А, — махнула она рукой, — так это когда было…

— Всего лишь в прошлом году. Чем твой мотив хуже моего или Яковлева?

— Ну, ты и придумала! — всплеснула руками Любимцева. — Да Славик козел, очень надо из-за него грех на душу брать.

— Это ты сейчас так говоришь, а год назад локти кусала.

Любимцева загрустила, видно, вспомнив.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, — грустно сказала она. — Вика человек непростой, характер у нее не сахар, и у каждого могут найтись к ней претензии. Агента она как-то раз довольно грязно подставила, Аду, его жену, высмеяла при всех, с Ковалевым гуляла… Может, только у Светланы нет мотива, и то, кто ее знает…

— Ладно, Люда, не бери в голову, тебе сейчас вредно напрягаться. Кому надо, пусть и думают, а ты скорее поправляйся, хорошо? Кстати, чего ты так надолго здесь зависла?

— Язва у меня обострилась. Решила подлечиться чуток, на работу я всегда успею.

В этот момент дверь резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и перед нами появился разъяренный Даниил. Лицо его было бело от злости, белки глаз вращались, и Любимцева судорожно перекрестилась:

— Батюшки святы, архангел Даниил!

Соседка Любимцевой по палате с перепугу запуталась в платье, которое успела натянуть только до половины, и заорала:

— Между прочим, воспитанные люди сначала стучат!

Не обращая на нее ни малейшего внимания, Даниил подлетел ко мне и, цапнув за руку, завопил:

— Что, черт возьми, происходит? Почему ты не отвечаешь на телефонные звонки? И вообще, черт возьми, тебе самой не пришло в голову позвонить мне?

Я, поморщившись, вырвала из его пальцев руку и полезла в сумку.

— А у меня нет телефона, — удивленно сказала я.

— Да ты что? — елейно произнес Дан. И тут же снова завопил: — А где же, черт возьми, твой телефон?

— Во-первых, перестань чертыхаться, а во-вторых, хватит на меня кричать! — возмутилась я. — Подумаешь, потерял меня на какие-то полтора часа, а устроил целую трагедию.

— Полтора часа?! — поперхнулся от негодования Дан. — Тебя не было три!

Я посмотрела на часы.

— Не преувеличивай, до трех часов не хватает целых двадцати минут. Кстати, у меня создается впечатление, что мой мобильник ты воспринимаешь как радиомаячок, по которому в любой момент можно определить местонахождение объекта. Я не окольцованная птичка!