Прощание с первой красавицей
Шрифт:
Я отложила записку и всхлипнула. Было так обидно, будто меня обманули в самых лучших ожиданиях, ведь я минуты до встречи считала. Какое мне дело до призрачного завтра, когда хочется увидеться именно сегодня?!
Кому не случалось в детстве, впервые оказавшись вдали от папы и мамы, всю ночь ворочаться в тоске? Тогда и постель кажется жесткой и холодной, а мир вокруг злым. Далекий же дом — теплым и уютным. Именно такие, давно забытые эмоции испытывала сейчас я, тоскуя по Дану и сынишке. Мне, чтобы почувствовать себя счастливой, нужно было так мало
Мне не повезло: проснулась я слишком рано, едва только начало светать. За окном оголтело орали птички, радуясь первым лучам солнца, из открытой форточки тянуло свежестью, а во всей больнице царила мертвая тишина. Провертевшись с боку на бок добрых полтора часа, я, стеная и кряхтя, сползла с кровати и направилась к зеркалу. В нем отразилась бледная всклокоченная личность, облаченная в асексуальную больничную сорочку. Так что очень даже хорошо — вставать ни свет, ни заря. Потому что от такой красоты, как у меня сейчас, у любого мужчины может случиться обморок.
С сорочкой пришлось смириться, поскольку вещей моих в палате не было. Зато нашлась сумочка. Набор косметики там был скромный, походный, так сказать, для экспресс-макияжа, но все же это лучше, чем совсем ничего.
Крем заменила маска из кефира, в пудру я добавила немного бежевых теней, чтобы смягчить синюшный оттенок кожи. Еще чуть-чуть румян, помады — и на меня уже вполне можно было смотреть без страха.
Успела я как раз вовремя, потому что едва легла в постель, как в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в палату ввалился Даниил.
— Одевайся, — обрадовал он меня, — тебе разрешили выйти на улицу. Я сейчас помогу натянуть джинсы и рубашку, так что за процесс не переживай. Там такая погода, ты не представляешь… Просто сказка!
И муж, вопреки всякой логике, развалился на стуле у окна.
— А одежда где? — не поняла я.
Дан тут же вскочил, извлек из дорожной сумки пакет и вытряхнул на кровать ворох вещей.
— Вот!
С первого взгляда стало ясно, что надеть мне, в сущности, нечего. Отложив в сторону водолазку и хитроумно скроенную маечку, в которую и со здоровым-то плечом влезть мудрено, а уж с больным и подавно, я взяла ярко-розовую блузу и уныло принялась расстегивать пуговицы.
Мой печальный вид нашел отклик в сердце Дана, и он вдруг засуетился:
— Что-то не так?
— Все так. — Я лучезарно улыбнулась, старательно изображая оптимизм.
— Ой, совсем забыл, ты же не любишь розовый цвет, — виновато протянул Даниил. — А по-моему — зря! Очень даже тебе идет. Особенно сейчас, когда твое лицо слишком бледное.
— Ну, спасибо, — скривилась я, косясь в зеркало и машинально отмечая, что он прав. Можно было теней в пудру сыпануть побольше, да и румян не мешало добавить.
В больничном дворе было пустынно и тихо. Только две будущие мамаши прогуливались по аллее,
Мы с Даниилом двинулись вслед за ними, разглядывая окрестные пейзажи. На меня вдруг напала болтливость, я без устали восхищалась осенними цветами и листьями, попутно задавая вопросы, а супруг отвечал невпопад, рассеянно кивая. Брови его сошлись к переносице, взгляд стал сосредоточенным и злым. Совершенно точно ему было не до меня.
Увидев роскошного черного кота, лежащего на пеньке в позе сфинкса, я остановилась полюбоваться на него, а Даниил, не замечая, что я отстала, все шел дальше.
Кот, похоже, пребывал в состоянии блаженного перехода от бодрствования ко сну. Глаза его то и дело закрывались, но он, чувствуя, что за ним наблюдают, с усилием приоткрывал их вновь и потом снова засыпал. При абсолютно черной шерсти у него все-таки были два белых пятна — на щеках. Аккуратные, словно нарисованные циркулем, они походили на шарики для пинг-понга, и из середины каждого росло по пучку толстых, изогнутых книзу, как у тюленя, усов.
Я достала телефон с встроенной фотокамерой и попыталась осторожно подкрасться, но под ногой предательски хрустнула ветка. Кот распахнул совершенно невероятные, неправдоподобно голубые для такого черного окраса глаза и с быстротой молнии шмыгнул в кусты. Камера щелкнула вхолостую. Я едва не взвыла от досады.
Дан наконец обнаружил, что прогуливается один, и нервно бросился ко мне.
— Ты не представляешь, у черного кота — и небесно голубые глаза! А я упустила такой кадр!
— Ну, не расстраивайся, — муж старательно изобразил беспечность. — Что для тебя сделать, чтоб настроение поднялось? Проси, что хочешь!
— Домой меня забери, — буркнула я.
В этот момент завизжали тормоза, и мы оба оглянулись на дорогу. На обочине остановился старенький автомобиль, из него выскочил водитель и заорал вслед иномарке:
— Дура, идиотка, кто так машину водит! Понакупят себе прав, а машину научиться водить — мозгов не хватает!
Я вздохнула и повернулась к Дану:
— Ну почему как плохой водитель, так сразу «дура и идиотка»? А может, там мужчина за рулем был?
— Ты думаешь? — не поверил Дан. — Должно быть, он видел водителя, потому так и сказал.
— А вот и нет. Для любого мужчины плохой водитель — обязательно женщина. Это первая реакция. Потом только разглядывать начинают, кто на самом деле за рулем.
— Знаешь, что… А давай съездим в кафе? Предадимся гурманскому разврату и настроение себе поднимем. Ты как?
— Поехали, — обрадовалась я.
В кафе звучал мой любимый Крис де Бург. «Lady in red».
— И почему ты не любишь розовый? — Даниил быстро уплетал мороженое, рискуя заработать ангину. — По-моему, это выглядит довольно сексуально: брюнетка в розовом с оттенком лаванды.
— Да? — Я с сомнением оглядела себя в зеркальной стене. — Ты находишь? Но мне больше нравится красный. Кстати, он не менее сексуален.