Прощай, друг!
Шрифт:
— Тебе ведь надо будет есть, пить! — говорит Изабелла.
— Там полно автоматов, — дописав, отвечает Барран и смотрит на часы. — Они все были сегодня в перчатках.
— Я подумала об этом, — говорит Изабелла и бросает на стол пару перчаток. — В хранилище не должно быть ни одного отпечатка пальцев. Это святая святых.
Барран берет перчатки, сует их в карман, одновременно осушая стоявший на столе бокал. Встает. Во взгляде Изабеллы чувствуется недоверие. И еще желание его удержать.
— Если я не выберусь оттуда раньше, — говорит Барран, —
Он пожимает подруге руку и собирается уходить. Изабелла в последний момент удерживает его за рукав.
— Мы уже две недели вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени, — печально говорит она.
— Дино, — помолчав, отвечает Барран Изабелла все еще не отпускает его. На ее лице к выражению беспокойства примешивается сомнение: теперь Барран решительнее, чем она сама, настроен на приключение. В ее глазах можно прочесть: «А вдруг ты сам собрался прикарманить жалованье персонала?»
— Ты права не притронешься ни к чему в этом сейфе? — запинаясь, умоляющим тоном спрашивает Изабелла.
Не отвечая. Барран высвобождает руку и уходит.
На часах шесть двадцать пять.
ДИНО БАРРАН
В наступившей темноте, пронизанной разноцветными огнями, по-змеиному настороженный взгляд. Это взгляд Франца Проппа.
Легионер стоит напротив высокого здания из стекла и бетона. Он следит за Барраном, который, расставшись с Изабеллой, широкими шагами возвращается к СИНТЕКО, засунув руки в карманы пальто.
Преспокойно следуя за медиком, огибая, как и он первые волны выходящих служащих, Пропп входит в просторный гараж компании.
Во всем здании раздается звонок, возвещая конец рабочего дня. Возникает столпотворение, обычное для любого учреждения по пятницам, перед длинным уик-эндом.
Пропп идет по гаражу посреди мужчин и женщин спешащих к своим машинам, чтобы успеть выехать пораньше, чем образуется пробка. Гам стоит невообразимый — урчание стартеров, бросаемые на ходу: « Счастливого рождества, до вторника!», хлопанье дверок, нервные гудки. И все это перекрывает пронзительный звонок на всех тридцати этажах.
Навстречу легионеру в толпе служащих бежит мадмуазель Аустерлиц со своим роскошным чемоданчиком в руке и едва не налетает на Проппа, но не замечает его. В этой предпраздничной суете никому ни до кого нет дела. — Вот и стеклянная кабина у входа в подземелье, но охранника номер «555» возле нее нет. Толкнув дверь с надписью «Служебный вход», Пропп беспрепятственно проникает в красный квартал лабиринта. Здесь уже минут пять как все обезлюдело.
Он идет вразвалку, никуда не сворачивая, с вечной полуулыбкой на губах, один. Когда он входит в белые коридоры, звонок наконец умолкает. От этого подземелье кажется еще более пустынным.
Пропп продолжает спокойно идти, открывая двери пустых кабинетов в поисках Баррана. И тот вдруг вырастает у него за спиной. Спрятавшись в темном конференц-зале, Барран ждал, пока за ним закроется вход в подземелье.
— Что ты тут забыл? — рявкает Барран.
— А ты, док? — улыбаясь, вопросом на вопрос отвечает Пропп.
Объясниться они, впрочем, не успевают. Они стоят как раз под динамиком, и в этот самый миг из него раздается слащавый женский голос, так близко, что от неожиданности оба застывают, как изваяния:
— Внимание!.. Сотрудников, оставшихся в подземелье, просят немедленно его покинуть!.. Внимание!.. Сотрудников, оставшихся в подземелье, просят немедленно его покинуть!
Голос прокатывается по пустым коридорам, и кажется, будто он обращается непосредственно к Баррану с Проппом.
— Пошли, — говорит Барран. — Тебе надо уходить.
Он увлекает Проппа ко второму выходу из подземелья, со стороны лифтов. Но тотчас же они вновь замирают на месте: к ним приближаются тяжелые шаги.
Это четверо охранников в черном, с кобурами на бедрах, из которых торчат рукояти револьверов. Они расходятся по коридорам лабиринта, проверяя, не задержался ли в нем кто-нибудь из сотрудников. Они ступают неторопливо, прямо держа голову, с каменным лицом, с номерной бляхой на груди, все рослые и странным образом похожие друг на друга. Ни дать ни взять роботы.
Повинуясь инстинкту, Барран заталкивает Проппа в темный кабинет, прижимается вместе с ним спиной к закрытой двери.
Шаги охранников удаляются. Голос в динамике смолк.
Выждав немного, Барран и Пропп молча покидают свое убежище и продолжают путь к выходу. Они уже подходят к одному из лифтов, когда его двери вдруг начинают с гудением скользить в пазах, закрываясь перед ними.
Оба, не сговариваясь, бросаются бежать по белому коридору, вдоль которого расположено с десяток лифтов. Лифты один за другим закрываются, люди вынуждены состязаться с ними в скорости, и в конце коридора, на финише этой безумной гонки, они терпят поражение. Все лифты закрылись.
Со стороны другого выхода из подземелья раздается такой же скрежет закрывающихся металлических дверей, эхом отдающийся в пустынных коридорах. В тот же миг везде тускнеют и гаснут огни. Остаются только редкие желтые лампочки дежурного освещения под потолком.
Мужчины смотрят друг на друга, запыхавшиеся, попавшие, как крысы, в западню. Молчание нарушает Барран.
— Черт побери! Что ты вечно таскаешься за мной по пятам!
Пропп постукивает себя по кончику носа указательным пальцем.
— Когда где-то что-то затевается, у меня тут зудит. Чувствуется, что Барран охотно задушил бы легионера.
— Мы можем позвать кого-нибудь, — равнодушно говорит Пропп.
— Нет!
Пропп оборачивается, собираясь идти назад. Медик удерживает его за руку. Он показывает Проппу в полумраке над полом по обе стороны коридора круглые отверстия в стенах, которые зажглись одновременно с дежурным освещением, — фотоэлементы сигнализации.
— И так на каждом перекрестке, — говорит Барран.