Прощай, Лоэнгрин!

Voloma

— А где ты живешь?

Мистер Кросс поднялся с лавки.

— В Хорватии, — бросил он как бы между прочим и заметно прихрамывая, неторопливой походкой вышел на основную аллею.

Кажется, это и было прощание.

Хорватия?!

Я с трудом представляла себе где это находится и в голову лезла дислокация в районе Восточной Европы с фермами, полями и женщинах в вышиванках.

Только сейчас я почувствовала у себя под пальцами левой руки клочок бумаги с нацарапанным на нем номером телефона. Отец подсунул его настолько незаметно, что я окончательно убедилась, что в случае, если проявлю со своей стороны хоть каплю заинтересованности

в его предложении, то меня по самые уши втянут в такую кучу дерьма, что поползновения по потолку офиса от депрессии покажутся раем.

После этого разговора, у меня появилось четкое ощущение, что это была плохо скопированная сцена из матрицы, когда Морфиус предлагал Нео две таблеточки на выбор. Да, психоз был на лицо, но покой и крепкий сон я потеряла основательно и надолго.

«Мои успехи в языках, значит…»

Да, я в совершенстве овладела испанским еще в школе, потом мама отвела меня на французский и мой репетитор настолько вошел в раж, что параллельно я выучила и итальянский. Так, что в колледже мне осталось выбрать между немецким и греческим. В ход пошли оба.

Чтобы не потерять навыки, я покупала литературу на тех языках, которые выучила раньше.

Кстати, все началось с языка жестов для Сьюзи, который я считала самым красивым, в виду объективных причин. Свою тетку я называла сестренкой и с умилением наблюдала, как маленькие руки коряво совершают пасы в воздухе, доводя до меня мысли девочки.

Когда меня все доставало, я перебирала жестами все ругательства, которые были доступны. В колледже мои руки порхали в нецензурщине, каждый день, после встречи с отцом.

Кстати, я продержалась почти полтора года, прежде чем набрала тот номер телефона. Окончательно разочаровавшись в учебе, я чувствовала, как внутри растет недовольство. Гнев не редко приходилось подавлять по самым незначительным неудачам. Выражаясь языком психологов, мои «качели» ходили ходуном. Почти все время, я проводила на репетициях, скатившись по успеваемости чуть ли не до отчисления.

Не могу сказать что розовые очки были моим неотъемлемым аксессуаром с самого детства, но «взрослая» жизнь, пропитанная свободой только в том, что можно встречаться с кем угодно и накачиваться спиртным по поддельным правам, очень быстро опостылела.

На следующий день, после того, как я позвонила отцу, мне передали загранпаспорт и билет до Дубровника. Благо, что впереди были каникулы. Я проглотила угрызения совести и наплела маме о поощрительной путевке в Европу.

Собственно в колледж я больше не вернулась, потому что перевелась в Университет Роттердама в Нидерландах. Отец все устроил.

О, какая фраза!

«Отец все устроил».

Только сейчас, я начинаю понимать, что этот план он вынашивал едва понял, что я не вырасту хлипкой, инфантильной девчонкой.

Когда в 1975 году в ФБР только съедали первых собак на поприще защиты свидетелей, отец принимал непосредственное участи в разработке методик и инструкций, после чего перешел к практике. Лучший агент на протяжении трех десятилетий, был уволен с должности, когда выяснилось, что штаты на пороге дипломатического кризиса из-за того, что была нарушена неприкосновенность подданного Великобритании, в отношении которого начали расследование.

Была известна только фамилия подозреваемого — Сомерсбри.

Дело замяли, а свидетелей отпустили восвояси.

Именно тогда и появился Финис.

Уже

через неделю несчастного не было в живых, вместе со всей семьей. Отец должен был лично замести следы. Сомерсбри вышел сухим из воды, а Винсент Кросс провел следующие десять лет в тюрьме, разрабатывая для себя новый план действий. В его распоряжении остались огромные ресурсы, хотя прежнее руководство об этом даже не подозревало.

Имена, названия городов, настолько замысловатые, что я даже не надеялась потом найти их на карте, лишения, испытания, ранения, и огромные деньги. Отец выдавал мне правду о своем прошлом небольшими порциями. И только когда, зашел вопрос о моей физической подготовке, я узнала, что Роттердам тоже будет частью прикрытия.

Мама с Сьюзи потеряли меня из виду на два года. Только редкие звонки и письма с моей загорелой физиономией, подтверждали тот факт, что я жива. Все потому, что обращаться с оружием, осваивать искусство рукопашного боя и выживания в жестких условиях, я научилась, когда проходила обязательную службу в израильской армии. Я попала в батальон «Каракаль». Больше года пришлось патрулировать границу неподалеку от Синая, задерживая контрабандистов и нелегальных эмигрантов.

Это было невероятно, но я прибывала в полном восторге от всего, что со мной творилось и только тоска за мамой и Сьюзан, добавляла ложку дегтя. Но папочка быстро обновил мне эту «ложку» вбивая в сознание острый клин с новой фобией, а точнее, паранойей. Слежка! Каждую минуту, каждое мгновенье я должна была помнить, что за мной могут следить те самые люди, которые знали о существовании Финис. Для многих это имя стало мифом, но в ФБР и Интерполе, оно ассоциировалось с позором, который покрывал их деятельность. Другими словами — никаких «хороших» знакомых, и тем более друзей. Вот тут уже начались сложности.

Я всегда была общительным человеком и долгое время держать в себе накопившиеся переживания не могла. Несвязный поток мыслей, в основном, приходился на маму, но ее рядом не было, а сотовый папаша изъял еще в аэропорту Бен-Гурион, вынул симку, а сам аппарат разобрал на составляющие, после чего похоронил в своем чемодане.

Хотя, жесткими эти условия было трудно назвать. Единственный кому удалось капитально переломить мне психику был мой родной отец.

Условие номер один — любое новое знакомство, я должна была начинать с мысли о том, каким образом я смогу нейтрализовать этого человека — быстро и тихо.

Очередной этап плана отца претворялся в жизнь. За очень короткий промежуток времени, он удосужился сделать мне английское, хорватское, израильское и итальянское гражданство.

После Израиля мы переехали в Румынию. Нет, учить румынский мне не пришлось. Поселившись в основательной глухомани под названием — Биделе, мы перешли к закалке.

В прямом смысле.

Я часами бегала по лесистой местности в летних шортах и футболке, а если мне не хотелось, то мистер Кросс скручивал меня в бараний рог — к этому у него был талант — ставил мне парочку хороших тумаков, завязывал глаза и вывозил в неизвестном направлении с компасом, бутылкой воды и парой кусков вяленого мяса, выкидывал подальше от дороги и уезжал. Ах, да… В качестве поблажки мне выдавались тонкие спортивные штаны и куртка. Учитывая тот факт, что период обучения пришелся на раннюю весну, приходилось мириться с температурой воздуха в пять-шесть градусов тепла и буквально бороться за свою жизнь.