Прощай, моя красотка
Шрифт:
– Если бы это был стоящий парень. И был кому-нибудь здесь нужен, – сказала она.
– У вас нет дворецкого. Какой интим! Она вспыхнула:
– А вы-то хороши. Вас били по голове, искололи наркотиками, использовали лицо в качестве баскетбольного щита! Один Господь ведает, где всему этому конец.
Я ничего не ответил. Я слишком устал.
– По крайней мере, – сказала она, – у вас хватило мозгов заглянуть в папиросные мундштуки. Судя по вашему разговору на Астер Драйв, я подумала, что вы упустили из виду все на свете.
– Эти визитки
– Вы сидите здесь и говорите мне после того, как вас зашвырнули в эту клинику два подозрительных полицейских, чтобы научить вас не совать носа в чужие дела? Этот психиатр – высококлассный бандит. Он выясняет перспективы, доит мозги, а затем говорит крутым парням, где и как взять драгоценности.
– Вы действительно так считаете?
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Я покончил со стаканом и опять почувствовал усталость. Она не обратила на это внимания, – Конечно же, я так думаю, – сказала она, – а также и вы.
– Думаю, вам немного посложнее.
Ее улыбка была уютной и едкой одновременно.
– Прошу прощения. Я забыла на мгновение, что вы – детектив. Этому делу следовало бы быть сложным, не так ли? Полагаю, здесь просто какие-то неприличные вещи, а дело само по себе простое.
– Я бы так не сказал.
– Хорошо. Я слушаю.
– Я не знаю. Просто думаю так. Могу ли я еще выпить? Она встала.
– Знаете ли, вам надо хоть изредка пробовать воду, – она подошла и взяла у меня стакан. – Этот будет последним.
Она вышла из комнаты, и кубики льда застучали о стакан. Я закрыл глаза и стал слушать эти негромкие обыденные звуки. Если бы эти люди знали обо мне столько же, сколько я знал о них, подозревая в преступленьях, то пришли бы сюда искать меня. Вот была суматоха!
Энн вернулась со стаканом. Ее холодные пальцы коснулись моих. Я их немного подержал, а потом нехотя отпустил, как утренний сон, когда солнце светит в глаза, а вы находитесь в волшебной дымке.
Она покраснела, села в кресло и долго там устраивалась поудобнее.
Закурила, наблюдая за тем, как я пью холодную жидкость.
– Амтор – безжалостный парень, – сказал я. – Но я никак не могу в нем разглядеть мозг ювелирной банды. Возможно, я заблуждаюсь. Если бы он им был, и я бы знал еще что-то о нем, не думаю, что мне удалось бы выбраться из этой лечебницы живым. Но Амтор все же чего-то побаивается. Он не вел себя круто, пока я не заикнулся о невидимых надписях.
Она по-прежнему смотрела на меня.
– А были они там? Я улыбнулся.
– Если и были, я-то их все равно не прочел.
– Интересный способ прятать компромат о человеке, не так ли? В мундштуках. А если бы их никогда не нашли?
– Я думаю, суть в том, что Мэрриот чего-то боялся. А карточки после его гибели были бы найдены. Полиция прочесала бы все карманы частым гребешком. Одно беспокоит меня. Если бы Амтор был шефом банды, то нечего было бы больше искать.
– Вы имеете в виду, если бы Амтор убил его? Но то,
Я откинулся назад, уперся в спинку кресла, покончил с выпивкой и, сделав вид, что я все это обдумываю, согласно кивнул. И сразу же возразил:
– Но ограбление имеет связь с убийством. А мы предполагаем, что Амтор имел связи с грабителями. В ее глазах появилась хитринка:
– Готова поспорить, вы чувствуете себя ужасно. Не хотели бы вы немного поспать?
– Здесь?
Она покраснела до корней волос.
– Хорошая идея! А почему нет? Я не ребенок. Кому какое дело до того, что я делаю, когда и как. Я поставил стакан и встал.
– У меня сейчас один из редких приступов деликатности. Не отвезли бы вы меня к ближайшей стоянке такси, если вы не очень устали? – сказал я.
– Вы же, черт побери, ничего не понимаете, – зло сказала она. – Вам чуть не проломили голову и накачали черт знает какими наркотиками, и, я полагаю, все, что вам надо – это хороший сон, чтобы подняться утром посвежевшим и снова стать детективом.
– Я, думаю, лягу спать немного позже.
– Вам надо в больницу, чертов болван! Я почувствовал, что дрожу.
– Послушайте, – сказал я. – У меня сегодня ночью не совсем ясная голова, и я не думаю, что мне следует торчать здесь слишком долго. Я этим людям не нравлюсь. И я ничего не смогу доказать, случись что. Все, что бы я ни сказал, будет противозаконным, а закон в этом городе здорово подгнил.
– Это хороший город, – резко выкрикнула она, немного задыхаясь. – Вы не можете судить...
– О'кей! Прекрасный город. Как Чикаго. Вы можете прожить там очень долго и не встретить Томми-пушку. Конечно, это хороший город. Он, возможно, не более продажный, чем Лос-Анджелес. Можно купить только часть большого города, а город такого размера, как Бэй Сити можно купить целиком, в оригинальной упаковке и оберточной бумаге. Вот в чем разница. И поэтому я хочу поскорее отсюда уехать.
Она встала, выставив вперед подбородок.
– Вы отправитесь спать немедленно. У меня есть свободная спальня и...
– Обещайте не запирать дверь в вашу комнату. Она снова покраснела и закусила губу.
– Иногда я думаю, что вы лучше всех, – сказала она, – Но иногда я думаю, что вы самый отъявленный негодяй.
– В любом случае, не отвезли бы вы меня к стоянке такси?
– Вы останетесь здесь, – отрезала она. – Вы больны.
– Я не настолько болен, чтобы у меня копались в мозгах, – сказал я с отвращением и быстро отвернулся. Она быстро выбежала из комнаты, в два шага достигнув коридора. Затем вернулась в длинном плаще поверх костюма и без головного убора. Ее рыжеватые волосы выглядели так же безумно, как и ее лицо. Она открыла дверь бокового выхода, ее шаги процокали по бетонной дорожке, и раздался звук открываемого гаража. Дверка в машине открылась и захлопнулась. Завелся мотор, и свет фар пробился через открытую боковую дверь.