Прощайте, серебристые дожди...
Шрифт:
— Самый простой, по которому взад-вперёд ходят поезда, — неохотно ответил Мишка.
Азату ничего не оставалось делать, как отступиться и заняться своей основной обязанностью — следить за пленником.
Поздно вечером в избушку ввалился дядя Ваня вместе с каким-то немцем. Сначала Азат подумал: это кто-нибудь из партизан, переодетый в немецкую форму. Но дядя Ваня коротко приказал:
— Постереги и этого!
И вышел. Может, пошел поужинать или помыться к родничку? Он любил окатывать себя холодной водой. Особенно когда уставал.
Новенький
Увидев Рыжего, немец издал удивленный возглас и быстро-быстро заговорил по-своему. Рыжий как ужаленный соскочил с пар и рванулся навстречу новенькому, точно желая растерзать его.
Тут уж нельзя было зевать. Азат схватил карабин и скомандовал:
— А ну-ка назад! Давай! Давай! Шагай! Шагай! Рыжий нехотя отступил. В ярости он еще выкрикивал что-то, а новенький молчал. Вскинул на Рыжего свои серые глаза, и ни слова в ответ.
К счастью, в эту минуту вернулся дядя Ваня. Новый немец так и кинулся к нему.
Вот бы знать, о чем они болтают!
Чем больше говорил немец, тем бледнее становилось лицо дяди Ванн, а глаза темнее.
— О чем это он? — не выдержал Азат, так как Рыжий страшно волновался и все время повторял лишь одно слово: «Врать Врать! Врать!»
— Да, сложная обстановочка, — выдавил из себя дядя Ваня. — Он утверждает, что твой Рыжий — палач. Будто бы он, перед тем как расстреливать людей, заставлял их давать автографы… Н-да!
— Теперь вы не отправите его на Большую землю? — спросил маленький конвоир. — Сразу расстреляете?
— Такие дела быстро не решаются, — ответил дядя Ваня. — Откуда мы знаем, что новый пленный говорит истину? А тот врет?
— А как же теперь?
— Надо посоветоваться с командиром, — проговорил дядя Ваня. — Я забираю своего немца, а ты береги Рыжего, не спускай с него глаз.
Время шло. Ночь вкрадчиво подобралась к избушке, постояла возле и не торопясь шагнула в окно. Даже семилинейная лампа не сможет теперь справиться с нею.
Азат удержал себя, не зажег лампу. Он любит следить за тем, как приходит ночь. Вот-вот послышатся удивительные звуки, напоминающие чье-то невнятное воркование. Это переговариваются сонные птицы, устраиваясь на ночлег.
Если бы не этот проклятый Рыжий, откинувшийся на подушку, Азат вышел бы на крыльцо. Мальчишка с ненавистью взглянул на пленного. Все-таки пора зажечь лампу. В темноте с пленным опасно сидеть. Рисковать, конечно, не стоит.
И вдруг загрохотало небо. Поначалу Азату показалось, что это первый весенний гром. Он кинулся к окну. Разве под звездным небом бывает гроза?
Один удар! Второй и третий…
— Наверно, наши отбомбились над Красным мостом, — прошептал мальчишка. Но ничего не увидел в ночном небе — ни самолетов, ни зарева.
Азат прислушался. Тихо.
Дядя Ваня словно в воду канул, пора бы, пожалуй, вернуться. «Неужели все еще допрашивают немца?» — думал Азат.
Сумрачная ночь не сулила ничего доброго. Что она может обещать, если за лесом враг, а рядом с тобой пленный?
Слышно, как сопит во сне Микола Федорович. А Мишка-поварепок — тихоня. Уткнулся в подушку и затих до утра. Спят себе и не слышат, как рвутся бомбы. Еще умудряются, наверно, видеть сны.
Рыжий тоже похрапывал. Но Азат настроен недоверчиво: в самом деле спит проклятый фашист или только представляется?
Кто-кто, а Рыжий сегодня не должен был бы так спокойно спать. Если только что обвинили в тяжком преступлении.
«Или он считает себя невиновным, или уж очень здорово владеет собой, — размышлял Азат. — Если он не испугался наговора, значит, надеется оправдаться… Не зря же он собирал автографы…»
Однако тревожное чувство не оставляло Азата. Мальчик два раза подходил к изголовью, стоял над Рыжим, прислушивался: спит или притворяется?
Конвоиру не полагается дремать. Вот почему он ходил взад-вперед: от двери до койки Рыжего. При этом он ступал тихо, почти крадучись.
Но сколько же можно Ходить? Легко сказать: «Глаз с него не спускай!» А что делать, если веки сами собою слипаются?
Азат ущипнул себя. Это верное средство против сна. Однако скоро убедился, что щипок не действует. Он попытался вспомнить самые тягчайшие преступления часовых, знакомые ему по книгам и по рассказам отца. Перед его глазами вдруг возник образ красноармейца, заснувшего на посту… Он дремлет, уронив голову на грудь, а тем временем беляки пробираются в расположение красного полка.
Азат вздрогнул и испуганно оглянулся: где же беляки?
Но ни беляков, ни красного полка, но есть непреодолимое желание сомкнуть веки… Хотя бы на секундочку. Самую короткую.
В полузабытьи прошла минута или десять. Кто знает сколько!
Пленник по-прежнему похрапывал. Казалось, ничто в жизни его не тревожит.
Азат стал думать об отце. Что он, бедный, делает в эту пору? Еще больше тревожит его судьба матери. Кого только он не расспрашивал, стараясь что-нибудь разузнать о ней. Но никто ничего определенного сказать не мог. Артист пообещал взять его с собой в город. Азат ждет не дождется этого дня. Там в дупле дерева, может, лежит для него заветная записочка?..
Внезапно Азату пришла в голову великолепная мысль: испытать Рыжего. Может, он прикидывается, что спит, а сам ждет подходящего момента, чтобы сбежать?
Решено: ему ничего не стоит обнять карабин и уронить голову на грудь. А храпеть он умеет не хуже Рыжего.
Азат здорово изображал из себя заснувшего на посту часового. Но вдруг ему почудилось, что на него пристально глядят.
Нет, не может этого быть, некому следить за Азатом. Все спят сладким сном: и Микола Федорович, и Мишка-поваренок, и Рыжий.