Прощу, когда умрешь
Шрифт:
– Скажи Татаринову, что ты не хочешь со мной работать.
– А толку?
– Меня переведут...
– Переведут. А потом и на бабки разведут. Или ты ничего не скажешь?
– Не скажу... Я драться не могу, а терпеть могу... Ну, совру что-нибудь, пока разберутся... И разберутся, и сюда вернутся... А-а! С тобой или без тебя, все равно душу вынут. Нутром чую, Берушин воду мутит... Он сам нас как-нибудь разведет...
– Но не развел... Признался бы ты, где деньги. Все равно ведь не отстанут...
– Обидно.
– Что обидно?
– Обидно, когда тебя пытают, а у тебя ответа нет...
– Я тебя понимаю.
– Да нет, я-то знаю, что сказать. Только не хочу говорить... Будь прокляты эти деньги!
– Митинг считать открытым? Или закрытым?
– Все тебе смешно, – мрачно усмехнулся Шаповалов. – А там реальные деньги. Четыре миллиона... Ровно четыре миллиона, тютелька в тютельку!
– Ты что, считал?
– Да.
– Значит, знаешь, где эти деньги?
– Знаю.
– И не страшно признаваться? – невольно разволновался Тимофей.
Вроде бы и не интересовали его эти деньги, но как тут остаться равнодушным, если из-за них разгорались такие страсти?
– Страшно... За тебя страшно... А за себя нет. Я же из-за этих проклятых денег... Сашку... Димку... Вот этими руками!
Глядя на Олега, можно было подумать, что он разговаривает сам с собой, причем в горячечном бреду.
– Эй, тормози, я не хочу ничего знать...
Но Шаповалов, казалось, не слышал Тимофея.
– А Серого у банка положили! А Костику глаз пулей выбило... Это я. Это все я замутил... Ладно, Серый. Ладно, Костик. А Сашку и Димку я застрелил. Сам не знаю, что на меня нашло...
– Жаба тебя задушила.
– Да, задушила. Мне Сашка с Димкой каждый день снятся. Смеются надо мной. Тебя, говорят, скоро грохнут, а мы тебя на том свете ждем. Поговорить хотим...
– Тебе их перехитрить надо.
– Как?
– А застрелиться. Тогда ты на тот свет не попадешь. Зависнешь между мирами...
Тимофей не считал циничным давать такой совет человеку, который из жадности застрелил своих друзей. И еще два его дружка в перестрелке погибли, и инкассаторам тоже досталось...
– Ты думаешь?
– Я думаю, что ты не должен жить.
– Почему?
– Потому что ты мерзавец.
– Спасибо.
– А ты в этом сомневаешься?
– В том-то и дело, что нет... Бес попутал. Но это не оправдание.
– Да ты не напрягайся, не надо. Я тебе не священник, мне твоя исповедь ни к чему. И раскаяние тоже.
– И грехи не отпустишь?
– Почему не отпущу? Отпущу твои грехи. Передо мной отпущу. Подставил ты меня, Олег.
– Прости.
– Прощу. На смертном одре. Или на твоем. Или на своем. Тут еще неизвестно,
– С тобой все в порядке будет. Ты сильный. Ты выдержишь... А мне уже все надоело. Я ничего не хочу. Вообще ничего... Запутал я всех. Вроде бы все получилось, деньги взяли, увели, а все равно через задницу все. Потому что гнида я... И пацанов своих под расстрел подвел. И тебя подставил. Извини, брат...
– Ты уже извинился.
– Добром дело не закончится, – будто не слыша Тимофея, продолжал Олег. – Для меня – точно... А ты еще пободаешься... Знаешь, я, наверное, скажу тебе, где деньги спрятаны.
– Не надо.
– Почему?.. Деньги в банк везли, купюры там не новые, номера не переписанные, в дело можно вложить без риска. Это если бизнес вдруг задумаешь открыть...
– Какой бизнес, Олег? О чем ты?
– Ну, можно в детский дом деньги отдать. Но их там разворуют, это я тебе точно говорю... Я скажу тебе, как деньги найти. Только ты пообещай...
– Не надо ничего говорить. И обещать не надо. Не нужны мне твои деньги.
– А мне нужны. Только я отсюда не выйду. И до денег не дотянусь...
– Твои проблемы.
– Я скажу тебе, где деньги...
– Не надо.
– Упертый ты.
– Может быть.
– Знаешь, тебе можно доверять. Я хочу тебе довериться. Не хочешь знать про деньги, не надо. Но пообещай, что, когда выйдешь, к бабке моей съездишь. Отца у меня не было, матери не до меня, так я у бабки жил. Она мне как мать... Деревня Заварка, это в Карелии. Места там красивые, озерный край. Вот там деревня стоит. Дом там, с зелеными стенами, сразу за магазином. Ну, и в магазин можешь заглянуть... Там бабка моя живет...
– Где, в магазине?
– Нет, за ним, – никак не отреагировал на эту колкость Олег. – В доме за магазином бабка моя живет. Иванова Клавдия Васильевна. Скажи, что я последней сволочью был. Скажи, что перед смертью раскаивался, пусть она за меня свечку поставит...
– Перед какой смертью? Какая свечка? О чем ты?
– О том, что не доживу я до звонка.
– Доживешь. Выйдешь, к бабке своей поедешь. Отшельником у озера будешь жить, грехи свои замолишь, потом деньги в ход пустишь, монастырь построишь...
– Не хочу монастырь, завод хочу... Ты пообещай, что к бабке съездишь, ладно? Деревня Заварка, Сегозеро там, найдешь... Пообещай, что съездишь?
Не хотел Тимофей исполнять волю Шаповалова, но решил пообещать:
– Хорошо, если выйду отсюда на своих двоих, то съезжу.
– Только сразу не поезжай, выжди немного...
Шаповалов собирался объяснить, почему Тимофею не стоит торопиться, но дверь со двора вдруг открылась, и в пристройку вломились Хохол и Огарок, а вслед за ним втягивались их «быки».