Прошло семь лет
Шрифт:
— Какое ты имел право?
— Скажи спасибо, что это был я, а не другой полицейский, — сердито перебил он. — Я ведь нашел еще и кокаин в ванной!
Смертельно напуганная, Никки благоразумно промолчала. А Сантос продолжал ее пугать:
— Очнись, старушка! Отпечатки пальцев твои и твоего бывшего супруга нашли в изобилии в баре, где совершено жуткое убийство. Ты по уши в дерьме!
— Мы совершенно ни при чем, — начала обороняться Никки. — Когда мы пришли, Дрей Декер уже был мертв. А что касается второго, то это была законная самозащита.
— Но что ты делала в этой крысиной норе?
— Пыталась найти
— Нет, но я единственный человек, который может тебе помочь.
— Каким образом?
— Я могу затянуть расследование убийства Декера при условии, что ты вернешься в Нью-Йорк как можно скорее.
— ?..
— Договорились, Никки?
— Договорились, Лоренцо.
— Не позволяй Себастьяну на себя влиять, — угрожающе добавил Сантос. Никки выдержала паузу. Он постарался говорить мягче: — Мне так тебя не хватает! Я сделаю все, чтобы защитить тебя. Я тебя люблю.
Не одну секунду он ждал ответного «и я», но Никки так и не смогла это произнести. Зазвонил телефон в номере. Никки воспользовалась предлогом, чтобы закончить разговор.
— Вынуждена попрощаться. Городской звонит. В самом скором времени позвоню… Алло! — она схватила трубку городского телефона.
— Миссис Лараби?
— Speaking. [27]
— С вами говорит представитель компании парижского речного пароходства, — сообщил женский голос по-английски. — Я звоню, чтобы вы подтвердили сделанный вами заказ на вечер.
27
Говорите (англ.).
— Какой еще вечер?
— Вы сделали заказ на ужин «Совершенство» на сегодняшний вечер в 20 часов 30 минут на прогулочном катере «Адмирал».
— А-а… вы уверены, что не ошиблись?
— У нас есть заказ от имени господина и госпожи Лараби, сделанный неделю назад, — уточнил голос. — Вы хотите сказать, что отказываетесь от заказа?
— Нет, мы обязательно приедем, — заверила Никки. — Вы сказали, в 20 часов 30 минут? А где мы можем сесть на этот катер?
— У моста Альма, в 8-м округе. Вечерние туалеты желательны.
— Хорошо, — ответила Никки, стараясь запомнить адрес.
И повесила трубку. В голове хаос. Непонимание. Тревога. Что означает этот заказ? Этот ужин? Неужели на пристани Альма кто-то наконец назначил им встречу? Может быть, Джереми?..
Никки закрыла глаза и снова с головой погрузилась в воду.
Как ей хотелось, чтобы в голове все стало по местам, как в компьютере. Клавиша Rezet.
Ctrl-Alt-Suppr.
Самые мрачные мысли одолевали ее, страшные картины, кошмары, ужасы мелькали перед глазами. Она медленно приручала свой страх, стараясь сосредоточиться, как ее учили на занятиях медитацией. Мало-помалу мускулы ее расслабились. Задержка дыхания приносила пользу. Теплая вода вокруг показалась защитным коконом. Отсутствие кислорода — фильтром, стирающим из сознания все, что его засоряет.
Наконец осталась одна-единственная картина. Давнее воспоминание, которое она тщательно прятала от себя. Капсула, заточенная в глубинах времени. Любительский фильм, который перенес ее
В день ее второй встречи с Себастьяном.
В весенний день 1996 года.
Снова в Париж…
Сад Тюильри
Париж
Весна 1996 года
— Последний дубль, девочки! По местам! Внимание! Камера!
Перед Луврским дворцом батальон манекенщиц разыгрывает задуманную мизансцену. Снимая рекламный ролик, дом высокой моды не поскупился на расходы: пригласил режиссера с именем, приготовил роскошные костюмы, сделал грандиозное оформление и нагнал множество статисток, которые служат фоном для звезды — той, что станет олицетворением фирмы, ее брендом.
Меня зовут Никки Никовски, мне двадцать пять лет, я одна из статисток. Нет, не супермодель первого плана, ни в коем случае. Одна из безымянных, малозаметных, которые шагают в четвертом ряду. Сейчас середина девяностых. Горстке топ-моделей — Клаудиа, Синди, Наоми — удалось стать звездами и сделать себе состояние. Я живу совсем на другой планете. Джойс Купер, мой агент, не утруждал себя особой любезностью, сообщив: для тебя и поездка в Париж удача!
Моя жизнь не похожа на сказку, какими потчуют читательниц журналы, рассказывая о моделях. Когда мне было четырнадцать, ни на пляже, ни в магазине меня не заметил фотограф элитного агентства, который «совершенно случайно» оказался в моем мичиганском захолустье… Нет, я начала работать манекенщицей куда позже, мне было уже двадцать, когда я приехала в Нью-Йорк. Меня никогда не видели на обложке «Эль» или «Вог», и если мне доводилось время от времени выходить на подиум, то только с коллекциями модельеров второго ряда.
«До каких пор мне надо еще держаться?!»
У меня болят ноги, болит спина. Мне кажется, что кости у меня сейчас треснут, но я изо всех сил стараюсь выглядеть как можно лучше. Я уже научилась приклеивать счастливую улыбку, выгодно показывать ноги и грудь, ходить плавной, чуть раскачивающейся походкой, каждое движение делать с грацией сильфиды.
Но сегодня вечером сильфида вымотана до предела. Я прилетела самолетом сегодня утром, а завтра уже улетаю. Каникулами мою поездку не назовешь. Последние месяцы тоже были очень тяжелыми. С ноутбуком под мышкой я всю зиму бегала по кастингам. Пригородная электричка до Манхэттена в шесть часов утра, переодевание в кое-как отапливаемых студиях, съемка за гроши для низкопробных журнальчиков. И каждый день все неотвратимее тривиальная истина: я уже не юная девушка. Мало того, что во мне нет счастливой искорки, которая позволила бы мне стать Кристи Тарлингтон или Кейт Мосс. Я еще и постарела. Уже.
— Стоп! — кричит режиссер. — О'кей! Хорошо, девочки! Можете идти праздновать. Париж в вашем распоряжении!
«Скажешь тоже!»
Нам устроили кабинки под тентом. Закат радует, но холод зверский. Я на сквозняке смываю макияж, и тут вдруг появляется помощница Джойса Купера.
— Мне очень жаль, Никки, но мест в «Роял Опера» не хватило. Пришлось поселить тебя в другой гостинице.
Она протягивает мне листок, на котором напечатан адрес какой-то гостиницы в 13-м округе.