Прошлое должно умереть
Шрифт:
– Да, это вполне реально, – они оба засмеялись.
– Интересно, – вздохнул Олег, – почему у нас, если человек семи пядей во лбу, то обязательно мозги набекрень? Или ленивый, или характер бешеный, или вообще пьяница. Вот у нас в подъезде только мой отец и еще один сосед не пили. Остальные, если не горькие пьяницы, то все равно постоянно выпивали.
– А твой отец никаким бизнесом не занимается?
– Да какой там бизнес. Мои родители всю жизнь на заводе за 120 р проработали. Отец – инженером-механиком, мать – экономистом. Ничего, кроме своего завода в жизни не видели, но они люди простые, социализмом затурканные, так что им ничего и не надо. С ними всю жизнь каждая шестерка из профкома или еще какого-нибудь
– Понятно. Но откуда же тогда ты у них с такими претензиями?
– Да, надоело с детства смотреть на их убогую жизнь, на бесправие. Хотел выбиться в партийные боссы, да жизнь изменилась. Стал пытаться деньги заработать. Но ведь не только для себя, для них тоже. Знаете, у моей матери очень хорошие черты лица. Если бы ей красивую одежду, хорошую косметику, отдохнуть как следует, она была бы и сейчас еще красивой женщиной, а она всю жизнь прожила серой мышью, никогда французских духов в руках не держала, не говоря уже о каком-нибудь поганом бриллиантике. Я ведь мечтал отправить их хоть раз в жизни куда-нибудь на Канары. Пусть хоть на старости лет посмотрят, как люди живут. Хотя какая там старость. Моей матери сорок восемь лет, она еще такая стройная, симпатичная. Да и отцу только пятьдесят. А вместо этого, что получилось, что я им приготовил, да еще ни за что, ни про что.
– Подожди расстраиваться. Если ни за что, ни про что, мы тебя отмажем.
– Если? Вы мне тоже не верите?
– Если б я тебе не верил, то не привел бы сюда и не стал бы разговаривать с убийцей. Но как ты сам думаешь, кто мог ее убить? Марианна?
– А черт ее знает, может, и Марианна заказала.
– А та женщина, подруга ее, Альбина?
– Вроде непохоже. Женщина такая милая, интеллигентная. И мне дала номер своего телефона, обещала помочь, если что. Если б она ее убила, то, наоборот, старалась бы все на меня свалить. И что Ленка от нее могла хотеть, на что рассчитывала, ума не приложу.
– А, может, она придумала это, ну, то, что эта Альбина была так сильно ей чем-то обязана?
– Я думал об этом. Но ведь Лена не была настолько несерьезной, чтобы без всякого основания перетащить нас в Москву. Нет, она вполне серьезно рассчитывала на квартиру и крышу, только вот, может, она не Альбину имела в виду?
– Ты так точно и не знаешь?
– Не знаю, конечно. И почему у нас в стране нельзя так просто какой-то бизнес открыть, – снова завелся Олег. – Почему в других странах никто и не знает, что такое крыша, и про рэкет давно забыли. А здесь все не как у людей. И капитализм какой-то такой уже дикий как нигде. Вот как будто бы господь бог избрал эту страну для эксперимента, чтобы показать всем остальным, как жить нельзя. Я ведь уже давно думаю над этим. Что в России такое есть, чего нет в других странах? Ну, во-первых, стремление к беспределу. Ну, типа, гулять так гулять, воровать так миллионы и тому подобное. Во-вторых, в других странах тоже есть люди, которые зарабатывают себе на жизнь не руками, а головой. Но там они просто называются «белые воротнички». Они живут как все, просто у них работа, так сказать, не физическая. Но в России это не просто «белые воротнички». Это – «интеллигенция». Вот попробуй объясни иностранцу, что такое интеллигенция. Не поймет. Скажешь ему: «Это люди, которые много болтают о смысле жизни, о смысле искусства, гордятся тем, что могут закручивать мудреные фразы, читают заумные книги, а к жизни сами не приспособлены» Это ведь мозг страны, ее лучшая часть. И вместо
– Интересно, а чем мы сейчас с тобой занимаемся? Тоже ведь ведем бесполезные разговоры на кухне.
– Вместо того чтобы хотя бы наладить машину, если не можем уже наладить жизнь.
Они засмеялись и стали вставать из-за стола. Аркадий Семенович хотел сразу же пойти к машине, но Олег сначала вымыл посуду.
– Ну, ты и аккуратист, – с уважением сказал хозяин.
– Да привык так. У нас дома мама всю жизнь вела борьбу за стерильность. Она бы меня убила, если бы я грязную посуду на столе оставил.
– Слушай, ты про свою мать все время говоришь «серая мышка», без претензий, простая, а она, видишь, как тебя воспитала: не пьешь, не куришь, чистюля такой и человек порядочный.
– Если я так о своих родителях говорю, это совсем не значит, что я их не люблю, – насупился Олег.
– Вижу, вижу, что любишь, – засмеялся Аркадий Семенович. – Ну, ладно, пошли работать.
В гараже они провозились несколько часов: разбирали карбюратор, продували жиклер, очищали свечи. Когда, уставшие и замерзшие, вернулись в дом, оказалось, что снова проголодались и опять уселись за стол.
Аркадий Семенович, о чем-то задумавшись, разлил коньяк, и они выпили теперь же за то, чтобы все хорошо закончилось.
– Да, – вдруг сказал хозяин, – хорошо иметь сына. – Всегда есть, кому тебе помочь, и с кем выпить тоже, – он грустно улыбнулся.
– А у вас? – спросил Олег. – У вас дети есть?
– А у меня дочь. В этом году ей исполнилось девятнадцать.
Олег удивленно взглянул на него, и тот усмехнулся.
– Я понимаю, мне шестьдесят четыре, а дочке девятнадцать. Видишь ли, это у меня вторая семья. Я и в первый раз женился поздно, в тридцать лет. Все как-то не получалось, я ведь, в отличие от тебя, красавцем никогда не был. Еще и рука, и хромаю немного, это я полиомиелитом болел. Родители у меня в войну погибли, а меня родственники в детский дом отдали.
– Как же они так? – тихо спросил Олег.
– Так ведь им и самим есть было нечего. А я вроде и слабый был, а выжил. Потом после детдома скитался еще сколько лет, пока на квартиру смог заработать. Тогда только первые кооперативы появились, квартиры недорого стоили. Хотя по тем временам и эти деньги были огромными. Я тогда за свою первую квартиру, трехкомнатную, между прочим, уплатил 2200. Теперь это даже слышать смешно, а тогда я десять лет деньги собирал. Как раз и девушка хорошая попалась, тоже сирота, тихая такая, милая. Младше меня, правда, была на десять лет. У нас с ней два сына было, Саша и Мишенька.
Он замолчал, задумавшись.
Олег, не выдержав, спросил:
– Вы развелись с ней потом?
– Нет, не развелись.
Он снова помолчал, а потом ровным голосом сказал:
– Они погибли.
– Но как же это? – поразился Олег. – Все трое?
– Да, все трое. У нас возле дома была детская площадка. Дети катались на качели, есть такая, знаешь, один поднимается вверх, а другой опускается вниз, а жена стояла возле них.
Он снова замолчал, а потом снова продолжил таким же бесстрастным голосом.
– Кому-то понадобилось расчистить место возле дома. Для гаража, что ли. Он за бутылку договорился с бульдозеристом, а тот употребил эту бутылку до работы, а не после. На повороте его занесло, он и вылетел на эту площадку, как раз туда, где они все трое и были.
Он рассказывал спокойно, как о чем-то будничном, только пальцы рук двигались безостановочно, кроша хлеб.
– Жена и старший сын погибли сразу, а Мишенька еще в больнице глаза открыл, увидел меня и сказал, так громко и четко, как будто ничего с ним не случилось.