Прошлое должно умереть
Шрифт:
Ну, дикари, ну скоты, думал Олег, чувствуя, что замерзает. Он уже понял, что выбрал неудачное место для засады. Между этим домом и дачей Аркадия Семеновича стоял столб с фонарем, и Олег сидел, чуть дыша, боясь пошевелиться. На его несчастье они, видно, решили произвести тщательный обыск, а может, обнаружив бутылки и еду, сели закусывать, но время шло, а они все не выходили.
Олег решил, что ему придется замерзнуть насмерть на этой крыше, когда они, наконец, вышли, уселись в машину, развернулись и уехали. Олег попробовал
Замок в двери к счастью не был сломан, а открыт отмычкой, но в доме царил страшный разгром. Все книги и журналы валялись на полу, мебель была сдвинута, пол затоптан, в кухне валялись пустые бутылки и остатки еды.
Олег первым делом позвонил Шполянскому. Тот очень обрадовался, когда услышал его голос.
– Слава богу, ты живой.
– Живой, живой, ничего не случилось, пересидел на даче напротив, знаете, той с террасой на крыше. Замерз страшно, а так ничего, В доме только разгром, все выпили, сожрали.
– Не страшно, я сейчас приеду к тебе. Ты уж извини, что я сразу не приехал и даже милицию не вызвал. Понимаешь, завели бы дело, а я ведь уезжаю, мне это сейчас ни к чему. Я сейчас привезу продукты, а ты включи обогреватель и погрейся. Я скоро буду.
Он действительно прибыл в рекордный срок, но Олег уже успел убрать в комнатах. Шполянский тут же налил ему полстакана водки и велел выпить.
– Лучшее средство от любой простуды, давай пей, сразу вылечишься.
– Не знаю, вылечусь ли я, но то, что я сопьюсь с вами, это точно, – пробурчал Олег, но водку выпил.
– Не успеешь спиться, я скоро уеду. Ты не обижаешься на меня, что я не приехал сразу, а отсиживался дома? – виновато спросил он.
– Интересно, чем бы вы помогли? Тут было четыре здоровых лба. Что бы мы с ними сделали? Да и ничего страшного не случилось. Так померз немного и все.
– Ну, слава богу, что все обошлось, – Шполянский и сам выпил, – я думаю, что больше они не придут. А как ты думаешь, тебе безопасно здесь оставаться? Можешь, конечно, перейти жить ко мне на квартиру, но тогда ты засветишься, я уеду, они к тебе начнут наведываться.
– Да, я уж лучше здесь останусь. Они тут все обыскали, ничего не нашли, зачем им сюда возвращаться?
– Слушай, а что ты вообще собираешься делать дальше? Ты, конечно, сможешь здесь оставаться, и когда я уеду. Федору до лета дача не понадобится, но ведь всю жизнь здесь не просидишь.
– Ох, – сказал Олег, – если б я знал, что собираюсь делать дальше. Мне уже что-то и бизнес никакой заводить не хочется, но и домой возвращаться не стоит. Что я там буду делать? Я ведь ни одного дня по специальности не работал.
– Да, жаль, что ты не еврей, уехал бы со мной в Израиль. У тебя, случайно, не было в роду какого-нибудь завалящего предка еврея? – пошутил Шполянский.
Олег
– Чего ты? – удивился Аркадий Семенович.
Не переставая смеяться, Олег сказал:
– Да кто же, живя в нашем многонациональном государстве, мог избежать такого несчастья.
– Как, – изумленно воскликнул Шполянский, сам начиная смеяться, – кто же у тебя еврей?
– Да моей мамы родная мать была еврейкой.
– Но по тебе совсем не скажешь. Обычно хоть что-то проскакивает.
– Она умерла, когда моей маме и года не было. Ее воспитала вторая жена деда, бабушка Клава. Добрейшей души была женщина, она мою маму любила как родную дочь, хотя у нее с дедом и свои дети были. Мать ее мамой всю жизнь называла, и я до седьмого класса каждое лето у нее жил.
– Но по документам, кто у твоей матери записан? Эта женщина ее удочерила?
– Нет, они как-то не придавали этому значения. В свидетельстве о рождении у мамы записана ее родная мать, бабушка Роза. Когда я собирался стать первым секретарем обкома партии, то очень об этом жалел.
– Погоди, значит, твоя мать считается еврейкой, и ты тоже еврей. У нас ведь национальность считается по матери. Так что ты самый настоящий еврей. Ой, не могу, – и Шполянский тоже начал хохотать, ударяя себя рукой по колену.
Пережитый стресс, бессонная ночь и выпитая водка, видно, сказались на их нервах. Минут пять они хохотали как сумасшедшие, хлопая друг друга по плечам и утирая слезы.
– Ну, вот, только этого мне еще не хватало ко всем остальным моим неприятностям, – еле выговорил сквозь смех Олег.
Наконец, они успокоились, и Шполянский налил еще, чтобы выпить за такую новость.
Потом он вдруг стал серьезным и заговорил.
– Послушай, я предлагаю тебе поехать в Израиль на постоянное место жительство. Ты сам видишь, что здесь ловить нечего. Там, я тебе прямо скажу, тоже, конечно, не сахар. Там тоже все поделено, переделено, своя мафия, но там не убивают, не грабят. Там нет рэкета, не нужна крыша, и свое дело можно открыть за десять минут.
– Но что я там буду делать? Ни языка, никаких местных условий не знаю. Опять же там другой народ, другая ментальность. Какое дело я могу там открыть?
– Да, послушай, что я тебе говорю. Я еду туда не на пустое место. У моей жены там брат с 70-го года живет. Он хорошо стоит. Деньги, связи, все это у него есть. Так вот, мы с ним открываем сеть некошерных магазинов. Продукты будем завозить отсюда. Он уже добился разрешения, нашел помещения и сейчас их оборудует. У меня здесь надежные поставщики, так что дело, я думаю, пойдет. Ты ведь сам знаешь, что «там на четверть бывший наш народ», а сейчас еще больше. У людей ностальгия, поэтому наши магазины будут называться гастрономами. Представляешь, вдруг в другой стране увидеть родной гастроном.