Проси, что хочешь: сейчас и всегда
Шрифт:
Conv'enceme de ser feliz, conv'enceme.
Conv'enceme de no morir, conv'enceme.
Que no es igual felicidad y plenitud
Que un rato entre los dos, que una vida sin tu amor.[10]
Эти строчки так точно описывают мои отношения с Эриком, что мой разум мгновенно затуманивается. Но, в конце концов, Эрик протягивает руку и уменьшает звук, а затем меняет тему разговора.
– Мои мать и сестра передают тебе привет. Они ждут тебя в Германии на вечеринку,
– Да. Но ты не обсудил это со мной. Я не поеду.
Я продолжаю хмуриться и завожусь на полную катушку. Несмотря на счастье, которое меня переполняет, счастье быть с человеком, которого я обожаю, мои гордость и гнев никуда не делись. И Эрику это известно.
– Джуд… Я сожалею о том, что случилось. Ты была права. Я должен был просто поверить тебе и не задавать больше никаких вопросов. Но иногда я становлюсь тупоголовым упрямцем.
– Что заставило тебя поменять свое мнение?
– Жар, с которым ты отстаивала свою правду. Именно это заставило меня понять, что я ошибался в тебе. Еще до того как ты ушла, я понял, что совершил громадную ошибку, любимая.
Иногда мужчины все-таки заслуживают, чтобы их хорошо ударили кирпичом по голове.
– Убеди меня…
Эрик смотрит на меня, не произнеся больше ни слова, и я проклинаю сама себя. «Убеди меня?». Почему я это сказала? Боже, песня совсем затмила мне разум. Хоть бы она уже, наконец, закончилась. И не дав ему ответить, я рычу:
– И поэтому была вынуждена уволиться с работы и вернуть тебе кольцо?
– Ты не уволена и...
– Нет, уволена. Никогда в жизни я не собираюсь возвращаться в твою проклятую фирму.
– Почему?
– Потому. Ах! Хотя, конечно, я рада, что ты выкинул на улицу мою бывшую начальницу. И прежде чем ты начнешь настаивать, нет. Я не вернусь в твою компанию, понятно?
Эрик соглашается, хотя на какое-то время о чем-то задумывается. Наконец, он решает высказаться:
– Я не позволю тебе и дальше работать официанткой ни в этом пабе, ни в каком другом месте. Я ненавижу, когда на тебя смотрят другие мужчины. Я собственник, и защищаю свою территорию, и ты…
Ошеломленная этим приступом ревности, который в глубине души заводит меня на все сто, я бросаю ему:
– Послушай, красавчик, сейчас в Испании большая безработица, и, как ты понимаешь, раз уж мне приходится зарабатывать на жизнь своим трудом, я не могу себе позволить воротить нос от такой работы. Но, в любом случае, я не хочу об этом говорить.
Эрик своим видом демонстрирует согласие.
– Что касается кольца…
– Мне оно не нужно.
Вау, что я говорю! Сама себе удивляюсь.
– Оно твое, любимая, - тактично, мягким голосом отвечает Эрик.
– Мне оно не нужно.
Он пытается поцеловать меня, но я делаю головой резкий выпад вперед, и, не дав ему ничего сказать, сыплю бравадой:
– Не надоедай мне со своими кольцами, совместной
Он снова соглашается. Его покорность меня изумляет. Он действительно так меня любит? Песня заканчивается, и звучит «Нирвана». Очень кстати! Пора заканчивать с романтикой.
Между нами висит напряженная тишина, но Эрик не сводит с меня глаз. Наконец я вижу, что уголки его губ начинают двигаться, и он произносит:
– Ты так же смела, как и прекрасна.
Пытаясь не рассмеяться, я поднимаю бровь.
– Что это? Грубый подхалимаж?
Моя последняя фраза заставляет Эрика улыбнуться.
– То, что ты тогда сделала в офисе, потрясло меня до глубины души.
– Что именно? Рассказала правду о том, какая идиотка моя бывшая начальница? Уволилась с работы?
– Все это и еще то, как ты меня послала к черту перед моим директором по персоналу. На будущее, больше так не делай, а то я потеряю авторитет в собственной компании. Понятно?
На этот раз уже я соглашаюсь и улыбаюсь. Он прав. Это было совсем нехорошо.
Молчание.
Эрик смотри на меня в ожидании, что я его поцелую. Я знаю, что он требует моей близости. Я вижу это по тому, как он на меня смотрит, но не хочу облегчать ему жизнь.
– Ты, и правда, так сильно меня любишь?
– Даже больше, - шепчет он, зарываясь носом в мою шею.
Мое сердце трепещет, его запах, его близость, его уверенность начинают пробивать во мне брешь. Я хочу только одного, чтобы Эрик раздел и взял меня. Чувствовать его тело рядом с собой невыносимо, но я решительно настроена сказать ему то, что должна, и поэтому отхожу от него подальше и шепчу:
– Я хочу, чтобы ты знал, что я очень на тебя обижена.
– Мне жаль, моя девочка.
– Ты заставил меня страдать.
– Мне жаль, детка.
Он снова принимается за свое.
Его губы целуют мое обнаженное плечо. О бооооже, как мне это нравится!
Но, нет. Он должен отведать свое собственное лекарство. Он этого заслуживает. Поэтому, глубоко вздохнув, я говорю:
– Сейчас мы узнаем насколько, сеньор Циммерман, потому что, начиная с этого момента, каждый раз, когда ты меня обидишь, ты будешь наказан. Я устала от того, что до сих пор только мне приходилось терпеть твои наказания.
Он удивленно смотрит на меня и хмурит бровь:
– И как ты собираешься меня наказать?
Я поднимаюсь из кресла.
Ему не нравятся воительницы? Ну, тогда вот тебе одна из них!
Я медленно поворачиваюсь перед ним, уверенная в собственной сексуальности.
– С этого мгновения ты лишен того, чего больше всего желаешь.
Я иду. Он наблюдает за мной, и нас разделяет стол, я поясняю:
– Ты не будешь наслаждаться моим телом. Вот твое наказание.
Напряжение!