Проси, что хочешь: сейчас и всегда

Максвелл Меган

Несколько секунд я сижу и, как дура, смотрю на дверь, тяжело дыша от возбуждения и напряжения, которым проникнут этот момент. Что я только что натворила? Наверное, я теряю разум. Не в силах что-либо еще сказать или сделать, я раздеваюсь, надеваю пижаму и ложусь в роскошную постель. Я не хочу ни о чем думать, поэтому включаю свой айпод и тихо подпеваю:

– Conv'enceme de ser feliz, conv'enceme. [13]

Наконец, я гашу свет. Мне лучше поспать.

Но мое подсознание меня предает.

Я сплю, и мне снится, что покрывая меня влажными

и чувственными поцелуями, Эрик разводит мне ноги, чтобы другой мужчина вошел в меня. Я поднимаю бедра, чтобы он проник в меня глубже, и этот мужчина, лица которого я не вижу, ускоряет свои атаки, входя и выходя из меня до тех пор, пока я больше не могу сдержаться и кончаю. Я тяжело дышу и умоляю о большем. Незнакомец выходит из меня, и Эрик, мой Айсмен, жаждущий, сексуальный и пленительный занимает его место.

Он прикасается к моим бедрам. О, да!

Разводит мне ноги… Да!

Пронзает меня своим проницательным взглядом, призывая, чтобы я тоже посмотрела на него и порочным голосом говорит: «Проси у меня, что хочешь». И прежде чем мне удается ответить, моя любовь, мой мужчина, мой Айсмен одним единственным точным и жарким ударом проникает в меня и заставляет меня кричать от удовольствия. Эрик!

Он, и только он, дает мне то, что мне на самом деле нужно.

Он, и только он, знает, что мне нравится.

Один, два, три… двадцать раз он погружается в меня, желая свести меня с ума. Я кричу, тяжело дышу, царапаю ему спину, пока мужчина, которого я люблю, входит в меня, приводя меня к самому сладкому, чудесному и опустошительному из оргазмов.

В испуге я просыпаюсь. Я одна в своей кровати, вся в поту, и точно помню, что мне снилось. Не знаю, до каких пор мне удастся продлить это ужасное наказание воздержанием от секса, но еще я знаю, что мне нужен Эрик и я умираю от желания быть в его объятьях.

Глава 9

Когда я просыпаюсь, то не знаю, который сейчас час. Я смотрю на часы. Без пяти десять.

Я вскакиваю с кровати. Немцы – ранние пташки, и я не хочу прослыть здесь соней. Я быстро принимаю душ, надеваю простое черное шерстяное платье и высокие сапоги и спускаюсь в гостиную. Там никого нет, и я направляюсь на кухню. Эрик сидит за круглым столом и читает газету. Заметив меня, он откладывает ее.

– Доброе утро, соня, - неприветливо обращается он ко мне.

Симона, которая здесь же что-то готовит, смотрит на меня и тоже здоровается. Определенно, я все-таки заслужила репутацию сони.

– Доброе утро, - отвечаю я.

Эрик не делает никаких попыток встать и поцеловать меня. Это меня удивляет, но я сдерживаюсь, пережевывая в глубине души обиду.

Симона предлагает мне колбаски, сыр и мед. Но увидев, что я отрицательно качаю головой и прошу только кофе, достает домашний сливовый пирог, который она сама же и испекла, а потом подталкивает меня сесть за стол

рядом с Эриком.

– Ты хорошо спала? – интересуется он.

Я согласно киваю головой и стараюсь не вспоминать свой горячий сон. Если бы он только знал…

Спустя две минуты Симона ставит передо мной дымящийся кофе с молоком и большой кусок пирога. Голодная, как волк, я отламываю кусок, кладу его в рот и, почувствовав вкус сливочного масла и ванили, восклицаю:

– Ммм, очень вкусно, Симона!

Женщина, обрадованная похвалой, кивает мне головой и выходит из кухни, пока я продолжаю завтракать. Эрик молчит, только внимательно наблюдает за мной, тогда я не выдерживаю, смотрю на него и спрашиваю:

– Что происходит? Почему ты на меня так смотришь?

Он с серьезным видом откидывается назад на спинку стула и отвечает:

– Мне все еще не верится, что ты здесь, сидишь на моей кухне в моем доме.

И, не дав мне ничего сказать, меняет тему и добавляет:

– Когда ты закончишь, мы поедем к моей матери. Мне нужно забрать Флина, там и поедим. Потом я должен буду уйти. Сегодня я играю в баскетбол.

– Ты играешь в баскетбол? – с удивлением спрашиваю я.

– Да.

– Серьезно?

– Да.

– С кем?

– С друзьями.

– А почему ты мне не рассказывал, что занимаешься баскетболом?

Эрик долго-долго смотрит на меня и, наконец, шепчет:

– Потому что ты меня никогда об этом не спрашивала. Но сейчас мы в Германии, на моей земле, и, возможно, я еще не раз удивлю тебя.

Я, как дура, киваю головой. Я думала, что знаю его, и вдруг оказывается, что он занимается спортивной стрельбой, играет в баскетбол и предположительно собирается еще неоднократно удивить меня. Я продолжаю поглощать вкуснейший завтрак. Встреча с его матерью и знакомство с Флином заставляют меня нервничать, поэтому сейчас у меня, что на уме, то и на языке.

– Когда ты сказал, что здесь не принято пылко приветствовать друг друга, это также не подразумевает и поцелуи на ночь?

Я замечаю, что мой вопрос застал его врасплох, но, снова открывая газету, он все же отвечает:

– Поцелуи будут, когда мы оба этого захотим.

Вот так! Он только что сказал, что ему не хочется целоваться со мной. Вот дерьмоооооо! Он дал мне отведать моего же лекарства, и оно мне совсем не по вкусу.

Я жую сливовый пирог, но, видимо, у меня сейчас такое лицо, что он бросает:

– Еще вопросы есть?

Я отрицательно качаю головой, а он возвращается к чтению, но краешком глаза я замечаю, как он едва сдерживает улыбку. Вот шельма!

Когда я окончательно расправляюсь с роскошным завтраком, он встает, и я делаю то же самое. Мы направляемся к выходу, и там, открыв шкаф, достаем наши пальто. Эрик смотрит на меня.

– Что теперь не так? – спрашиваю я, увидев выражение его лица.

– Это плохое пальто. Здесь тебе не Испания.

Я щупаю свое черное пальто из «Десигуаля[14]» и заявляю: