Просо судьбы

Кошовец Павел Владимирович

— Гарч, как я рад тебя видеть! — ВерТиссайя сжал в своих медвежьих объятьях продрогшего агробарца, и тот невольно поморщился — привычка товарища таким образом выражать чувства, пользуясь при этом своей немереной силой, ему не очень нравилась — кости, чай, не железные. Впрочем, с теми же подковами либо железными обводами колёс на телеги Ги тоже справлялся, уродуя их почём зря.

— Я тоже рад… буду… очень… когда ты меня отпустишь, — просипел Гарч, безвольно повиснув в дружеских объятьях — поспорить с этими тисками он, конечно, мог — сноровки, ловкости и той же телесной крепости у него хватало, но таков уж был ритуал встречи.

— А, ну да, — тот поставил молодого РоПеруци на пол, принялся возбуждённо кружить вокруг него, меряя широкими шагами пространство

собственных покоев, пыжась и размахивая руками, но не в силах разродиться новостью. А агробарец, сложив руки на груди, с улыбкой наблюдал за ним — подобное состояние Ги говорило о том, что у того в голове поселилась очередная идея, не попытаться реализовать которую практически невозможно, ибо в их тандеме изобретателем всяких авантюр был именно вербарец, а РоПеруци доставалось лишь тщательное обдумывание и обмозговывание идей и их будущих шагов. — Гарч, представляешь, я женюсь!.. Это уже решено — не смей меня отговаривать! — он остановился и обвиняющее направил в сторону товарища указующий перст, словно пресекая некие возможные слова против, чем вызвал ещё более широкую улыбку. Несколько мгновений сверлил товарища гневным взглядом, потом, словно спохватившись, хохотнул, и вновь начал своё стремительное раздражающее кружение, при этом двумя руками лохматя буйную чёрную шевелюру — как-то ухаживать за ней он не любил, разве что иногда подрезал чёлку, да сам укорачивал общую длину косы, не очень заботясь о ровности, да в ответственные моменты стягивал волосы простым кожаным ремешком — чтоб не мешали. Драться, например. — Если б ты знал, какое это чудо! — он умилительно закатил глаза, что вкупе с его мощной фигурой, лопатообразными руками и нечёсаной гривой выглядело весьма забавно — так мог бы вздыхать о нежном ягнёнке матёрый волк. — Ростом почти с меня… — это был такой бзик у вербарца — он благоволил и испытывал особенную симпатию к высоким людям (Гарч был чуть ли не единственным исключением, ибо старшие братья Ги, пошедшие в невысокую — по их меркам — мать, особым благорасположением «младшенького» не пользовались, вследствие чего их встречи нередко заканчивались мордобоем, с привлечением, естественно, Гарча, которому на самом деле не очень хотелось сориться с наследниками ВерТиссайя).

— Отец уже в курсе? — вкрадчиво поинтересовался РоПеруци.

— Ещё нет. Я его ещё не видел, — он подозрительно глянул на товарища, будто проверяя: неужели тот сомневается в его решимости рассказать всему свету… Всему — не всему, а отец у Гийома (как, впрочем, и все приграничные владетели) был… серьёзным, и что-то делать вопреки его воле было чревато. — И такая… красивая, что я даже дар речи потерял, когда увидел! Представляешь? Я — и потерял! Я, который мог заболтать всех девчонок папаши Края, — это были девушки для утех при постоялом дворе ровно на границе, если двигаться торговым трактом, битые жизнью и не только фигурально, циничные и за словом в карман не лезущие — на их счастье, в трактире папаши Края не останавливались иерархи Церкви, а то гореть бы им на костре, но общаться и ублажать молодого ВерТиссайю любили, так как тот никогда не жадничал при расчёте. В отличие от товарища. Который, впрочем, никогда не имел дел с уличными девками, и терпеливо дожидался товарища где-нибудь поблизости, пока тот шёл на поводу своих яиц. Но и его девушки не задевали. Опасались.

— Кто она? — Гарч решил перейти к конкретике — вздохи и мельтешение вербарца его уже утомили. — Кто-то издалека? Я знаю всех дочерей ближайших баронов по обеим сторонам границы… — подумал чуть, добавил. — И не только.

— Да ты что, — замахал руками здоровяк, — этот цветок не из этого сада, она не из благородных, — задумался вдруг. — Вроде как… Но манеры… и держится, словно действительно голубых кровей.

Гарч усмехнулся, глядя на товарища. Тот был чрезвычайно влюбчив, и такой фактор, как «манеры» если и существовал для него, то стоял на самом последнем месте — ему всё равно было кого тискать: кухарку или графскую дочь, лишь бы от неё не веяло холодом, как от ледышки и не было ярко выраженного недовольства от подобного внимания.

—

Но она не оттолкнула мои ухаживания.

— Знаю я твои «ухаживания», — подколол агробарец, — по заднице хлопнул ладошкой — и она уже твоя навеки.

— Нет, что ты, — обиделся тот. — Она не такая, — он посерьёзнел, задумчиво и с глупой улыбкой на лице глядя в сторону. — С ней так нельзя, — ВерТиссайя неожиданно засмущался. — Я даже обратился к дедушке Краю, чтобы он мне… посоветовал, как себя вести.

Гарч лишь покачал головой — насмехаться над Ги в такой ситуации показалось ему как-то некрасиво. Да и может быть вредно для здоровья — вдруг здоровяк рассвирепеет. Потом, конечно, отойдёт, но синяков они наставят друг другу до того изрядно.

— А как смеётся, — зажмурился Ги, на его грубо вырезанном, с крупными чертами лице, с уже густой, несмотря на возраст, бородой, блуждала дурацкая улыбка, наблюдать за которой было сродни подглядыванию, и Гарч почувствовал раздражение — так, всего лишь намётки, но всё равно, это было серьёзно. Нужно было менять тему.

— Может, выйдем поохотиться?

— Ты что, в такую метель? — возмутился тот, хотя никогда прежде непогода не была препятствием перед самым мужским (после драки, естественно) занятием. — Елена вечером придёт в гости в замок…

— Елена?

— Да.

— Высокая, светловолосая…

— Ну…

— … семья её остановилась в охотничьем домике на границе?

— … да. Откуда ты знаешь?

— И она на треть эльфийка.

— Ага, — хохотнул Ги. — Представляешь, все высокорождённые мелкие, а она красоту взяла «светлых», а рост нормальный, человеческий…

И только тут вербарец понял, что происходит что-то не то — взгляд Гарча как-то неуловимо заледенел, что бывало во время опасности — он-то знал это наверняка, и в такие минуты не завидовал противникам агробарца. Тот отвернулся, глянув так пронзительно, что у здоровяка засосало под ложечкой, плечи его поникли.

— Эй, дружище?! — воскликнул недоумённо и расстроено — он не желал каким-либо образом, даже случайно, обижать своего побратима и настоящего друга, хлопнул крепко по плечу, но тот лишь безучастно пошатнулся. И вдруг чудовищная догадка посетила его. Нет, особой проницательностью и пониманием он не отличался — это факт, но порой в моменты эмоционального накала умел сделать неоднозначный, но верный вывод. — Так ты тоже… влюбился?

Гарч хмуро повернулся к нему и осведомился:

— А если да, то что ты можешь предложить?

Видя мрачное лицо товарища, Ги растеряно подумал, что такому испытанию их дружба ещё не подвергалась. Он, не задумываясь, отдал бы руку для спасения агробарца (при возможности выбирать — левую), но так…

— Что, так всё серьёзно? — задал риторический вопрос, хотя страдальческое выражение на лице, которое пришло на смену мрачности и холодной отстранённости, говорило само за себя. Ги испытал мимолётный укол жалости, недостойный настоящего мужчины, и, собрав собственные чувства в кулак, твёрдо сказал. — Значит, делаем всё по-честному. С этого момента мы перестаём проявлять инициативу. И Елена будет сама вольна выбирать, с кем ей общаться.

Несколько мгновений Гарч сидел неподвижно, потом неторопливо встал… и протянул руку. Но обычного в подобных случаях (при размолвках) облегчения здоровяк отчего-то не испытал. Может потому, что между ними стало непривычное прежде слово — соперники?

… ВерТиссайя сбросил мокрый плащ подбежавшему слуге и подумал, что зима в этом году свирепствует, как будто из солидарности с ним, словно заглянула в его мысли, и дала волю чувствам, спустив с поводка метель и мороз. А причиной всему были дела сердечные, которые никак не желали разрешаться — он уже неделю не видел Елену, хотя она несколько раз посещала родовое гнездо ВерТиссайя. Но младшего сына барона в тот момент не было дома — он бродил по снежным окрестностям в поисках приключений, но даже голодные волки избегали встречи с ним. Наследника РоПеруци он не видел, впрочем, тоже — как-то не очень ему хотелось… его видеть. Но неприятные мысли накапливались, и Ги решился на внезапный визит через границу.