Просо судьбы
Шрифт:
Ягир Урса насторожился, прянул ушами (не сказать, что звери вели себя примерно и послушно — это было не в их природе, они постоянно цапались друг с другом, при случае могли ранить и зазевавшегося истинного — но тут, как говорится, или ты воин и можешь дать укорот животному, или трусливы сурок, прячущий яйца между ног и подставляющий лакомое мясо хищнику), но урук чётко определил, что это не простое баловство и заигрывание к самке брата, а… некий интерес.
Они практически одновременно с Брейем повернули головы вправо, и даже удивлённо придержали ягиров, наблюдая, как в двухстах локтях двое человек поспешно пересекают улицу. Озадаченность вызвал тот факт, что они, можно сказать,
И исчезли в подворотне, а воины отряда азартно зашумели — сработали охотничьи инстинкты: если кто-то смеет убегать, стоит его настичь и поинтересоваться причиной подобного поведения. Ну и кровь пустить — куда уж без этого, а потом, если экземпляр достаточно молод, извлечь ещё тёплое и трепещущее сердце и тут же съесть его сырым — это первый лакомый приз сноровистому загонщику. Но Брейя, с благодушной маской на лице, коротко махнул рукой с хлыстом, приказывая угомониться, как бы говоря, что они — боевой отряд истинных, которому не след уподобляться кошке, гоняющейся как за мышью, так и за убегающим от ветра листом. Урс одобрительно хрюкнул.
Но тут на улицу выбежала ещё одна фигура, несомненно принадлежащая к одному с ними народу, судя по расцветке накидки и косицам, относящаяся к роду Ток.
Дуйя вдруг дёрнул поводья и насмешливо прокричал:
— Эй, охотник, хороша ли дичь?
Урук обратил на них искажённое гневом и яростью лицо, казалось, он вот-вот бросится на них, не совсем понимая, кто перед ним. Но тут же Урс понял, что не их отряд является объектом столь сильных эмоций со стороны соперничающего в мирное время клана.
— Бледнокожие драконы убили истинного… — и ещё что-то добавил, совсем уж неслышно.
Несмотря на то, что слова были произнесены не очень громко, они были услышаны. И это совершенно меняло дело. Глотки воинов сотряс ужасный воинственный клич. Урс невольно почувствовал, как рот раздирает оскал предвкушения, а лицо Брейи исказила страшная гримаса, предвестница сладкой мести и жутких мучений добычи. Брат просто поднял руку и указал направление, а сам, в несколько скачков приблизился к замершему истинному, протянул руку, помогая вспрыгнуть на спину зверя.
Они мчались по узкой улице, едва сдерживая ягиров за акнаком клана, с сидящим сзади соплеменником, лик которого от полонивших чувств был поистине страшен. Урс услышал краем уха, как воины передают друг другу, что убегавшие слизняки подло из-за угла убили побратима этого истинного, и это заставляло содрогаться всё его естество — теперь это была не просто погоня, а очень важное кровное действо, иначе дух побратима имел шансы остаться на земле невидимой тенью и тоскливо бродить среди живых, не имея возможности что-либо изменить. Даже Урс, долгое время не живший в племени и, соответственно, не столь остро ощущающий многие важные вещи, проникся происходящим. Тем не менее, кричащие эмоции и яркие чувства, обуздать которые не представлялось возможным, вызывали у него некую опаску — это всё могло привести к вполне закономерному для любого «тёмного» результату, а могло и… плохо кончиться. Зная коварство людей, он легко мог предположить ловушку. Тем более, его не оставляло ощущение какой-то угрозы. Тем не менее, остановить отряд, несущийся в едином порыве, ему даже не пришло в голову.
Уруки вынеслись на небольшую площадь и после однозначного крика подобранного истинного, они, вытягиваясь и чуть расходясь на флангах, помчались в сторону большого дома, у которого суетилось несколько людей — городских стражников, по какому-то странному
Почувствовав неладное, люди прыснули вверх по ступеням, в надежде отгородиться от страшных «тёмных» крепкими дверьми и таким образом переждать бурю. Но…
Но случились две вещи, которые помешали успокоить конфликт. Первая — обезумевший от потери побратима урук из клана Ток совсем перестал себя контролировать, и вторая — у людей нашёлся глупец, на своё несчастье посчитавший себя то ли чересчур важной птицей, то ли каким-то неприкасаемым, то ли вообще бессмертным, раз какого-то дракона двинулся навстречу разъярённым урукам, оставив за собой незапертыми крепкие двери… Он ещё продолжал безжизненно сползать по стене, отброшенный туда нетерпеливыми воинами, почувствовавшими кровь, а спешившиеся уруки уже стали по одному исчезать внутри.
Урс остановился со спокойно замершим Брейем. Брат показал себя хорошим акнаком, и горечь последних нерадостных событий стала не такой острой. Племянник умчался вместе с остальными едва ли не первым, и сейчас, у кромки первой ступени лестницы, ведущей ко входу остались они вдвоём, сыновья вождя клана.
Смутное беспокойство шевельнулось в груди Урса, и он глянул на замершее, чуть вытянувшееся лицо Брейя и промолчал. А потом случилось то, что изрядно подкосило его веру в благоволение к нему «тёмных» богов.
Вначале из раскрытых дверей, из которых доносились звуки отчаянной схватки, вывалился молодой истинный с торчащим в животе копьём — удар был столь силён, что острие пробило кожаный жилет и теперь торчало из спины, оттягивая ткань.
Брат, акнак клана Лак, страшно вскрикнув: «Дейи!», жестоко хлестнул зверя хлыстом между ушей, и тот, яростно и обидчиво заревев, длинными прыжками помчался вверх по ступеням…
А потом полыхнуло.
Пламя плотной волной вырвалось из дверей и окон вздрогнувшего, будто смертельно раненого дома, слизнуло и дерущихся и подоспевшего Брейю, так и не успевшего добраться к сыну, сыпануло жаром в лицо Урсу, оставленные здесь же ягиры жалобно взвыли, прянули назад, точно также, как и зверь бывшего акнака.
Последнее, что помнил Урс: он в инстинктивном жесте пытается закрыться от ревущего алчущего его плоти огня, нечто живое уходит из-под него, в голову, корпус и особенно в многострадальные руки влетают мелкие камни, звук исчезает — он словно погружается в воду. Мелькает серое небо, быстро уходящее прочь, словно от сумасшедшего ветра, и удар, от которого осколками зеркала разлетается цепляющееся за действительность сознание…
Лидия была подтянута, деловита, шикарные волосы заплетены в косу и уложены в замысловатую причёску, обычный для амазонок костюм для верховой езды сидел на ней идеально, и, как мимоходом с усмешкой подумал Ройчи, если бы не её статус, за девушкой не грех было бы приударить… Сложности, конечно же, были бы неизбежны — аристократки — те ещё капризули, но… Нет, ну его к дракону! Добрая Матильда — лучший бальзам для уставшего воина. А вынос мозга в виде эмансипированных, своенравных дамочек — нет-нет, вон, пусть Листочек их обхаживает… Что-то он не увидел в друге должного энтузиазма в общении с амазонкой. Хотя и горести — разочарования — остывания тоже. Как-то не канонически развиваются у него отношения с Оливией. Ладно, речь сейчас не об этом — не ему лезть в сердечные дела товарища, тем более, не единожды проверено: подобные жизненные коллизии никоим образом не влияют на крепость руки эльфа, чёткость, слаженность и бескомпромиссность действий при возможном столкновении с противником или угрозе кому-либо из членов группы.