Просроченное завтра
Шрифт:
— Дим, в России еще не праздники.
— Лен, мне дела нет до России и твоего Стаса, вот честно. Американская почта отдыхает. И мы тоже должны отдохнуть.
Она смотрела на него с очередным вызовом.
— Лен, ты ничего не умеешь делать спокойно. Вечно в омут с головой. To магазин, теперь эти поставки…
— Дим, дружи я с головой, думаешь, я вышла бы за тебя замуж?
Он выпрямился. Этот выпад не первый. Но с последнего прошло больше года. И тогда она просто зашивалась с магазином и проклинала не только его с Америкой, но и всех собачников
— Но ты же вышла…
Лена улыбнулась — кажется, она не станет развивать эту тему. Может, даже согласится на уикенд вне дома.
— А сейчас выйду в туалет, ладно?
Дима взял в руки альбом: здесь на фотографиях жена улыбалась. А на их общей с Санта-Клаусом, на которую он с трудом уговорил ее в торговом центре, улыбка вышла какой-то приклеенной. Надо послать фотки матери, чтобы прекратила пилить их за заранее купленные детские вещи. Здесь другая страна, другие традиции и никто не верит в сглаз. Наоборот девчонки собираются вместе и дурят на детскую тему — когда родится малыш, будет не до дури и не до покупок.
Дима отложил альбом и прошел в детскую. В кроватке яркие бортики с животными
— и все такое яркое из-за оранжевых занавесок: будто постоянно светит солнце. Нет, солнышко здесь пока не поселилось. Но его уже ждет и кресло-качалка и качели и баунсер и подушка с жирафами. Дима уселся на оттоман, куда следовало закидывать ноги, и уставился в окно: кусты слишком высокие, лучше их подстричь, чтобы не блокировали свет.
— Лена! — позвал Дима уже из кухни. — Ты свои сливки допивать будешь?
— Сам допивай. Я больше не пью витамины, — вернулась она в гостиную.
— У меня уже десять лишних паундов, и я не похудею в день родов.
— Я тоже не особо похудею! Завари мне чая.
— Поедем в Кармель?
— Это условие для получения чая? — Дима решил кивнуть. — Ну и черт с тобой! Поехали, ведь не отстанешь!
Скоро погода испортилась — вернее, наоборот наладилась, на высушенную землю пролились первые зимние дожди. Они добавили в жизнь Думовых еще больше воды. Физическую нагрузку в январе Алена по собственной инициативе свела к минимуму — в основном они с Димой по утрам плавали в бассейне, а вечером гуляли по району среди одноэтажных домиков. Всего пару раз сходили в горы. Было тяжело: живот вырос огромным, хотя последнее УЗИ показало, что плод средних размеров. Однако малыш был очень активным: Алена почти перестала спать. Дима тоже держался из последних сил за супружескую кровать.
— Дим, я хоть днем сплю. Ты же таким зомби на работу ходишь.
— Ну и хрен с ним! — пытался отшучиваться Дима, зевая в полный рост. — Все мужики меня понимают. Уверяют, что будет хуже.
— А машина тебя тоже понимает? — Алене не нравился его настрой.
Она стала даже проверять телефон, не отключился ли, когда Дима опаздывал домой, боясь звонка совсем не от него, что много работы, а из полиции
— Лен, я очень осторожно вожу.
Но она продолжала донимать его отдельным сном, уверяя, что заботится исключительно о нем.
— Лен, я не уйду! — не выдержал он однажды.
И ушел. В свой кабинет, шарахнув дверью. В тот вечер она легла спать без него, но пролежала в постели одна не больше десяти минут. Дима не зажег ни верхнего света, ни лампы на прикроваткой тумбочке. Молча разделся, бросив одежду случайно мимо кресла, и лег на свою законную половину широченной кровати. Алена промолчала, но после вынужденного похода в туалет, подняла его одежду и повесила на спинку кресла.
— Спасибо, — услышала она за спиной, хотя была уверена, что Дима спит.
— Я просто так, — попыталась она оправдаться, вдруг решив, что муж принял простое действие за очередной выпад в свой адрес. — Извини, если разбудила.
— Я не спал. Не могу спать, когда мы с тобой ругаемся.
— Дима, мы не ругались.
Алена вернулась в кровать под одеяло и, когда захотела расправить подол ночной рубашки, натянувшейся на огромном животе, неожиданно встретилась на бедре с рукой Димы. Он стиснул ей пальцы и тут же оказался губами на щеке.
— Он украл тебя у меня.
Алена перестала дышать и точно бы задохнулась, не положила Дима вторую руку на бок ее живота, где четко проступало тельце малыша. Нет, Думов никак не мог догадаться про Стаса. Она постаралась как можно больше вписать Русскова в ее повседневную жизнь, чтобы никакой случайный звонок от него или ему не стал бы для Димы тревожным звоночком.
— Она не только твоя мама, — Дима перевесился через плечо Алены к животу. — Она еще и моя жена. И мне без нее очень плохо.
Рука Димы скользнула под подол, но до живота не дошла, замерев между стиснутых ног Алены.
— Дима, что ты делаешь?
Алена не сумела скинуть с себя его руки, хотя и попыталась: Дима приблизился еще ближе к заветной цели и к ее лицу.
— Зай, ну уже вот-вот. Ну чего ты теперь-то боишься?
Она увернулась от поцелуя один раз, второй не получилось — помешал живот, не перевернуться.
— Дим, я не хочу. Просто не хочу и все…
— Лена, — он прошелся рукой по дрожащему бедру, но губ больше не поцеловал.
— Я полгода держался. Сейчас еще два месяца. Пожалей меня, пожалуйста.
— Дим, — она отвела его руки от своего лица. — Сколько раз я предлагала тебе помочь?
— Руками я могу и сам, — почти огрызнулся он. Куда почти: прорычал ей в лицо разъяренным львом. — Я с ума по тебе схожу. Ну как ты этого не видишь?
— А ты не видишь мой живот? — спросила Алена с вызовом, чувствуя, как все у нее занемело. Даже малыш затих, почувствовав страх матери.
— Лена, ты одна, что ли, беременна? А другие нет? Почему у других все девять месяцев секс есть, а меня ты даже поцеловать не хочешь?