Прости, я тебе изменил
Шрифт:
"Вот только не надо думать о внешнем виде! Я у себя дома! Имею право быть хоть пугалом огородным! Гостей я так-то не ждала!"
— Не сочти за наглость, — не переставал он улыбаться ни на миг, чем закручивал мои мысли еще больше. — Я звонил, писал. Ты внесла меня в черный список?
Что за вопросы? Разумеется, внесла. Первым делом, как только поняла, что меня может ждать, если я этого не сделаю.
До меня не сразу дошло, что вообще происходит... Как так вышло, что Макар оказался
— Уходи сейчас же... Нечего тебе тут делать, — прошипела я, буксуя ногами по ламинату, пыхтя и тужась.
И все без толку. Его с места нельзя было сдвинуть. Стоял стеной и смотрел на мои тщетные попытки защитить свою семью от его пагубного воздействия.
— Не так сразу, — аккуратно подхватил мои руки, сместил меня в сторону.
— Да что ты?
— Можно я на него хотя бы посмотрю? — сменил он вдруг тему, настырно закрывая входную дверь.
— На кого? — кольнуло что-то в груди.
— На Глеба, — ответил он низким голосом, и уже без улыбки, тем самым убивая меня наповал.
Неожиданный визит Макара нанес мне раны на сердце. В последние дни оно и так ныло не переставая, а теперь так вообще — кровью обливалось, бедное.
Неудивительно, что я оцепенела, на краткий миг превратившись в соляной столп. И проблемы с дыханием стали проявляться гораздо ощутимее.
— Прости, что ты сказал? — задирая голову на него, переспросила на всякий случай, чтобы исключить вариант слуховых галлюцинаций.
А то может, на фоне сильнейшего стресса, у меня уже крыша поехала. И такой вариант я допускала.
— Аль, я знаю о Глебе, — выдал он уверенно, случайно или нарочно зажимая меня между собой и прихожкой. — Вчера узнал.
Его близость была слишком тесной. В буквальном смысле. Но это не помешало мне осмыслить сказанное им.
Шестеренки в голове активно заработали. Перед глазами предстал изумленный образ Клима.
Все ясно. Ну конечно. Как я могла забыть о Климе?
Шумаков разболтал Макару, а тому не составило труда сложить два и два. Сложил, и вот он здесь.
Пришел отчитывать меня за лишнюю полоску на тесте? Или качать свои права? Зачем он хочет посмотреть на Глеба? Чтобы удостовериться, что он похож на него? А что потом? Попросит установить отцовство по ДНК?
Одно точно — у меня проблемы. Причем огромные.
— Ты выбрал не самое удачное время.
— Не самое удачное для чего? Для того, чтобы взглянуть на своего ребенка, о котором я совершенно случайно узнал. И узнал не от тебя, а от постороннего человека.
— С чего ты вообще взял, что имеешь отношение к моему сыну? — прошипела я, метнув в него озлобленный взгляд.
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Он словно
— Понял, я же не дурак, — как ни в чем не бывало ответил, касаясь своим дыханием моего лица. — Я имею к нему прямое отношение. Глеб настолько же мой сын, насколько и твой. И ты знаешь, что не сможешь меня в этом переубедить.
Каждое его слово... каждая буква была пронизана несокрушимой уверенностью.
И все бы ничего, но меня задели его слова. Задела сама мысль, что он даже не подумал, что Глеб может быть не от него. Еще не видя его, он все для себя понял.
Я превратилась в оголенный провод под высоким напряжением. Дотронься до меня — и не факт, что выживешь.
Я была готова рвать и метать, пытаясь стоять на своем.
— Знаешь, что, Громов, — оскалилась я, а Макар ближе склонился к моему лицу. Прищурился. — Ты можешь сколько угодно доказывать свое отношение к Глебу... Можешь сколько угодно приходить сюда и качать свои права.. Тебе все равно никогда не стать...
Мой безудержный словесный поток прервал раздавшийся смех. Я резко захлопнула рот. Ощутив, как заполыхали мои уши, я забыла все то, что хотела ему сказать.
Глеб отчего-то рассмеялся и снова начал выразительно улюлюкать. А Макар точно услышал песнь Сирены. Он замер, развернув голову к источнику звука и затаив дыхание. Он внимательно прислушивался к голосу Глеба. Приближающемуся голосу.
Мама показалась в коридоре, держа на руках своего внука и осуждающе смотря на меня.
Вмиг возникло ощущение неловкости. Оно витало в воздухе, коромыслом нависая надо мной.
— Алён, ты давай-ка, не выдумывай всякую чепуху, — строжайшим тоном обратилась она ко мне.
— Мама, — буркнула я, отпрянув от поплывшего Макара подальше.
— Что мама опять? — она подошла ко мне и на ухо прошептала сердито: — Не мамкай, потом еще спасибо скажешь, — а затем обратилась уже к Макару, который, кажется, забыл как моргать: — Даже не думай, я не на твоей стороне. В данной ситуации я на стороне своего внука, — чмокнула она розоватую щечку Глеба, пригладила его волосики, торчащие на макушке. — Я за то, чтобы у него был отец. Ты понимаешь, к чему я веду?
Громов с трудом смог оторвать взгляд с Глеба и перевести на мою маму. Так или иначе он все равно периодически возвращался на сына.
— Макар, ты должен принять для себя важное решение. Сейчас или чуть позже, но ты просто обязан сделать его.
Взгляд Макара наполнился редчайшей теплотой. Он вновь заметался по улыбчивому личику Глеба. Совершенно точно он был очарован им. Магия какая-то.
В груди у меня поселилось необычайное тепло. Зародился трепет, способный наделить меня крыльями. Красивыми. С широким размахом. Хотелось взмыть ввысь вольной птицей. И я взмыла бы, если бы между мной и Макаром не было бы пропасти, которую ни мне, ни ему никогда уже не преодолеть.