Прости за любовь
Шрифт:
— Мы… — Илона, выкладывающая из пакета гостинцы, замирает и напрягается.
— Боулинг, парк аттракционов, барбекю вечером на пляже. Хорошо провели время?
— Я же просила не выкладывать фотографии, — порицающе смотрит на пацанов.
— Мы и не выкладывали.
— Чему была посвящена вечеринка?
— Так разъезжаются все скоро, — объясняет Горький. — Решили собраться напоследок.
— А заодно обсудить несчастного калеку, — заканчиваю я за него.
— Не надо
— Тормози, чё за предъява? — прищуривается Макс.
— Типа не говорили обо мне? — усмехаюсь.
— О чём конкретно базар? Ребята спрашивали, как ты. Если это имеешь ввиду, то да.
— Расписали в красках моё бедственное положение? — откидываю одеяло и, сцепив зубы, осторожно перемещаюсь на край кровати.
— С чего ты это взял?
— С того, мать вашу, что я всё воскресенье получал мотивационные письма в соцсетях, — цежу ядовито.
— Кто писал? — расстроенно спрашивает Вебер.
— Все, кому не лень. От Петросяна с его дебильными видеороликами, до рыдающей Ковалёвой, отсылающей сопливые голосовые.
— Ну прости. Поддержать хотят, наверное. Чё такого? — повторяет свою дебильную фразу Ромасенко.
Ругнувшись, подползаю ближе к краю постели и опускаю по очереди вниз ноги.
— Стой, что ты делаешь? — испуганно таращится на меня девчонка, когда тянусь за костылями, которые они сразу не заметили.
Опираясь на здоровую ногу, медленно поднимаюсь.
Выкусите на хрен. Я наконец могу вставать. Правда всё равно пока нужна чья-то помощь.
— Марсель… Паш!
Роняю костыль. Горький за секунду оказывается рядом, вовремя подставив своё плечо.
Понты понтами, но я не рассчитал. С координацией беда. Сам ещё не передвигался. Позавчера и вчера меня батя на себе таскал.
— И куда эт мы настрёмились? — улыбается Макс.
— На пляжную вечеринку, — огрызнувшись, покрепче прихватываю правый костыль.
— А если серьёзно? — уточняет Паша.
— У меня тут одна дорога. Сортир, — раздражённо цокаю языком.
— Понял.
— Утка ж есть.
Утка…
— Могу подарить её тебе, Ромасенко.
— Вы только, пожалуйста, потихоньку, — Илона, отойдя в сторону, с тревогой наблюдает за нами.
— Может, чуть помедленнее? — очкуя, беспокоится Паша.
— Нет.
На клапан давит так, что промедление, боюсь, чревато последствиями.
— Дверь закрой, — командую, когда оказываемся в туалете.
— Я с тобой побуду.
— Сбрендил? — балансирую на одной ноге.
Как грёбаный оловянный солдатик.
— Тебе нельзя падать, Марс.
— Дай поссать, придурок! — забирая у него второй костыль, прямо-таки выхожу из себя.
—
Матерюсь.
Как раз в этот момент дверь закрывается и мне услужливо позволяют справить нужду.
Пользуясь случаем, чищу зубы и умываю морду. Правда склониться над раковиной не могу, поэтому полоскаюсь как жаба. Вода повсюду. Летит направо и налево.
Тук-тук.
— Марсель, всё в порядке?
Илона.
— Да.
— Паша поможет вернуться?
— Буду признателен, — отвечаю ей в тон, глядя на своё дерьмовое отражение в зеркале.
Обратная дорога до кровати занимает чуть меньше времени, хотя друг делает каждый последующий шаг с опаской.
— Аккуратнее.
— Я не смертельно больной. Хватит уже, — рявкаю на девчонку, пятой точкой опускаясь на постель.
— Слушай, братан, тебе бы не только воротник, — Ромасенко на шею в фиксаторе показывает, — но и намордник. Бросаешься на нас сегодня как бультерьер.
— Очень смешно, — закидываю на кровать сначала ту ногу, что в гипсе. Потом вторую.
Поёрзав, без резких движений укладываюсь. Глубоко дышу, стараясь игнорировать усилившуюся боль.
— На фига перестелила бельё?
Успела подсуетиться, пока я был занят утренними процедурами.
— Мне не трудно.
— Никто об этом не просил.
— Вместо спасибо ещё и получила, — хмыкая, комментирует наш диалог Ромасенко.
— Можете просто свалить отсюда? — глядя в потолок, довольно грубо обозначаю своё пожелание.
— Да без Б. Погнали, Паш. Пусть депрессирует дальше сколько влезет, — хлопает Горького по плечу. После чего они оба выходят из палаты.
— Зря ты так.
Молчу.
Едва сдерживаюсь, чтобы не нахамить в довесок ещё и девчонке.
— Нехорошо получилось. Я понимаю, тебе сейчас очень трудно, но…
— Не надо меня воспитывать! Иди давай… Туда же, — всё-таки выпаливаю на эмоциях.
— Ну уж нет, — отражает уверенно и спокойно. — У нас тут мороженое тает. Большая упаковка. Ты один точно не справишься.
— Не сдалось мне это твоё мороженое!
— А ещё я скачала офигенский фильм, — чувствую, как садится на кровать.
Смещаю взгляд с потолка на неё.
Копошится. Устанавливает ноут возле моих ног.
— Щас расширение на весь экран сделаем. Ты пока чуть наверх подтянись, чтобы тебе лучше было видно.
— Вебер, ты оглохла? Мне не нужна компания.
— Мне нужна.
Запускает чёртов фильм.
Пока идёт заставка, двигает стул к постели. Затем берёт в руки пластиковое ведро розового цвета и, усевшись рядом, протягивает мне одну из ложек.