Прости за любовь
Шрифт:
Интересно, как они отгуляли выпускной? Куда поступили?
Немного жалею о том, что наша последняя встреча с Филатовой и Вебер закончилась неприятно. Тогда в автобусе я повела себя некрасиво. Но у меня не было выбора. Я не могла рассказать им правду.
Иногда проще стать врагом и предателем. Для подруг тоже.
— Ты похудела, — Алиса Андреевна окидывает встревоженным взглядом мою фигуру.
— Так надо. Мне давно пора вернуться в прежнюю форму.
— Форму. Силам-то откуда браться?
— Ба… Ты
— Молчу-молчу, — сдаётся с ходу.
— Мы дошли.
Останавливаюсь и разглядываю огромных размеров площадь. Именно отсюда берут начало самые популярные туристические маршруты. Площадь Каталонии соединяет историческую часть города и новый район Эшампле, возникший во второй половине девятнадцатого века.
Вокруг расположились многочисленные отели, банки, офисы, магазины, рестораны. В центре — скульптуры, фонтаны, цветочные композиции и большое количество голубей, которых подкармливают туристы, отдыхающие прямо на зелёных лужайках.
Народу много. Место невероятно оживлённое. Поэтому мы с бабушкой тут особо не задерживаемся. Выходим на бульвар Рамбла. Дыхание и пульс города ощущается прямо здесь. Пешеходная зона тянется на пару километров вперёд, предлагая жителям и гостям Барселоны широкий выбор развлечений на любой вкус.
Бутики, кафешки, торговые палатки с сувенирами и цветами. Уличные артисты, художники, музыканты.
Когда вижу молодого парня, играющего на гитаре, чувствую болезненный укол в груди.
— Послушаем?
Он ещё и кучерявый. Вот только лицом совсем не похож. У Абрамовых красота какая-то своя, особенная. Невероятно аутентичная.
Как Он там?
Встал ли уже на ноги?
Я запретила себе думать о бывшем однокласснике, но мысли, вопреки запрету, всё равно регулярно возвращаются к нему.
— Мама ничего не рассказывала? — спрашиваю пять минут спустя, когда продолжаем неспешную прогулку, протиснувшись сквозь толпу слушателей, окруживших молодого гитариста.
— Насколько поняла, родители Марселя сейчас не поддерживают связь с Настей и Даней.
— Из-за меня, — усмехаюсь невесело, осторожно шагая по бордюру.
— Тата, милая, дело не в этом. Когда с твоими детьми случается что-то плохое, ты никому не рад, поверь. Уж я на своём опыте знаю. Когда Настю похитили, мне было не до разговоров с кем-либо.
— Они меня ненавидят, — произношу глухо, но уверенно.
— Глупости. Перестань. Ты ни в чём не виновата.
— Виновата. Их сын из-за меня оказался на той дороге.
— Он оказался там по собственной воле.
— Марсель ехал за мной! Поэтому даже не пытайся меня переубедить! И вообще, не поднимаем больше эту тему. Все темы, с ним связанные — табу. Ясно?
— Как скажешь, — вздыхает, доставая из сумки веер.
— Нам туда?
Прищуривается.
— Да.
Проходим
— Ты должна попробовать здешние вафли.
— Ну ты опять начинаешь? — закатываю глаза.
— Говорю тебе, идём. Два года назад это было так вкусно, что пальчики оближешь.
— Я тут постою, подожду тебя.
Пока любуюсь видом и мимо проплывающими яхтами, бабушка затаривается вафлями и одну из них в итоге протягивает мне.
— Присядем вон там?
Идём по дощатому пирсу. По нему же прогуливаются важные чайки.
— Ты не жалеешь о том, что тебе пришлось уехать из Красоморска? — присаживаемся на свободную лавочку.
— Нет.
— Ты столько денег потратила на то, чтобы обустроить нашу новую жизнь…
— Мне всегда хотелось, чтобы мои накопления пошли на благое дело. Вот судьба и организовала нам такой случай.
Да уж…
— Знал бы дед, на что ты откладывала все эти годы.
— Отвечу его любимой поговоркой. Меньше знаешь, лучше спишь.
— Спасибо, ба. За то, что защищала тогда в его доме и за то, что не оставила меня после всех событий.
— Прекращай. Я перед тобой в долгу, Тата.
— Как думаешь, что там в Москве происходит? Горозия… Отец. Бизнес.
— Пусть происходит что угодно. Нас это сейчас никак не касается.
— Не хочу, чтобы отец снова оказался в СИЗО.
— Твой отец сам решит свои проблемы.
— А если не решит?
— Даже если нет, думай в первую очередь о себе. Поняла?
Вскрикнув, замираю.
— Вот же зараза! — ругается бабушка вслед наглой птице.
Та, прямо-таки напала на меня, попытавшись отобрать вафлю, которую в итоге я уронила.
— Держи, — бабушка даёт мне ещё одну взамен упавшей. — Чтоб ты подавилась, курица! — адресует чайке, ухватившей клювом добычу.
Та, взмахнув крыльями, взмывает в воздух и, уже будучи высоко в небе, горланит оттуда что-то на прощание…
В новый режим я втягиваюсь довольно-таки быстро. Наверное, это связано с тем, что я наконец-то по-настоящему возвращаюсь в большой спорт.
Представьте, уже через полгода моей игрой интересуется сам Хавьер Бланко, — известный теннисист, призёр двух турниров Большого Шлема.
Я когда увидела однажды, что он наблюдает за мной во время тренировки, чуть ракетку не выронила. Не поверила своим глазам. Подумала, ошиблась.
Но нет.
Теперь дважды в неделю Бланко лично присутствует на занятиях. Корректирует мою технику, даёт советы и указывает на ошибки, которые я совершаю.
Хавьеру двадцать девять. И с ним мы сошлись в плане общения почти сразу. Чего не сказать о моём наставнике, немце Матиасе Фишере, мужчине пятидесяти двух лет. Он — тот ещё брюзга с неимоверно тяжёлым характером.