Просто друзья

Белова Дарья

“Абонент вне зоны действия сети” — моя подружка, с которой даже не пообщаешься, она твердит одно и тоже, стоит мне набрать его номер. Мне хотя бы узнать, что с ним все хорошо. И только темная Мила, которую он вскормил, грызет изнутри: с кем он? Уехал из твоей постели к другой? Кто она? Могу ли я с ней сравниться? Парадокс: во всех сферах своей жизни мне приходиться с кем-то конкурировать. В балете за право быть лучшей, в личной жизни за право быть с Глебом, быть близкой ему.

— Да, Зойка?

— Ну что? Объявилась твоя пропажа?

— Ты

про Глеба?

— Нет, про девственность твою! Про Глеба, конечно.

— Еще нет. Слушай, может, мне в полицию заявление написать?

— Ага, но лучше в ЗАГС, на развод подать. Кобелина, — ругается Зойка.

— Не говори так. Он не ожидал, что мы с ним… Договаривались же на свадьбе быть просто друзьями, а вышло…

— А вышел секс. Вы как маленькие. Два взрослых человека, муж и жена. И дружба? Вы больные? Или мазохисты? Рано или поздно… Не бывает дружбы, особенно между мужчиной и женщиной.

— Зойка, он никогда не проявлял ко мне интереса. Я же для него маленькая девочка Мила, что молчаливое продолжение своих родителей. Я уверена, имя мое запомнил только после того, как поженились, несмотря на то, что знакомы с ним долгие годы. В этом весь Глеб.

— А ты? Он тебе нравится?

— Зойка…

— Ну что Зойка? Я тоже знаю тебя не первый год.

Наш недолгий разговор. После него стало еще противней на душе. Зойка — моя подружка. Но вместо поддержки сейчас ощущение ненужного мне давления с ее стороны. И мне бы сказать ей об этом, но не могу. Внутренний тормоз. Включается, когда не надо. Поговорить бы с Глебом, когда нужно нажимать на педаль тормоза? А когда нажму, что меня ждет? Резкое торможение?

В зале суматоха. Идет распределение ролей. Ирина Григорьевна громко что-то говорит, даже ругается, вижу слезы на глазах девчонок. Парни тоже поникшие.

Соня… С Соней тоже все сложно. Она стоит в углу и смотрит в одну точку. Никогда раньше такого не было. Это же Соня, что считает себя лучше, талантливей других. И за все время нашей учебы я решаю подойти к ней. Может, мне стоит поздороваться?

— Соня? С тобой все хорошо? Выглядишь неважно, — решаюсь я.

— У меня лучше некуда. А вот ты опять отстающая, Мила, — оскал опасной хищницы.

— Не поняла.

— Я остаюсь танцевать с Никитой. Я — Спящая красавица, поняла? Думала, что несколько раз тебе позволили играть мою партию и все? Сразу в лидеры выбилась? Нет, Мила. Эта роль моя, ясна?

Гнев растет внутри меня. Такой жгучий комок. Он поднимается вверх и застревает противной тошнотой в желудке. И накрывает отчаяние. Потому что все, что я держала у себя в руках, высыпалось. Бусинки, что так хотелось нацепить на прочную леску. Оказалось, одного желания мало.

— Ирина Григорьевна, это правда, что роль Авроры снова будет исполнять Соня?

— Да. И это не обсуждается. Возвращаешься к Зое.

— Нет. Это моя роль. Вы же видите, что у меня получается лучше. Мы с Никитой

уже хорошо все отрепетировали. Наш дует более гармоничен.

— Ты меня учить будешь? Ты, что не добилась ничего? Какую ценность ты представляешь? Что значит твое слово? Лучше говоришь, чем Соня? Ты девочка, что думает, что талантлива. На деле же безэмоциональная и деревянная кукла. Еще учить и учить тебя, поняла?

Мне очень сильно хочется плакать. Тот противный тошнотворный ком застрял в горле. Это уже не злость. Это обида. Но такая сильная, она ошпаривает меня изнутри.

Врываюсь в раздевалку, все эмоции у меня написаны на лице. Кулаки сжаты, дышу часто. Если не успокоиться, можно наломать дров.

Зойка сидит на скамейке. Она тоже зла. Смотрит на меня исподлобья. Скрещиваемся с ней взглядами, как в поединке. Только кто против кого сражается? А главное, какова наша цель?

— Ты слышала? Иринка эта снова ставит меня на Конька Горбунка. Ведь я должна быть Авророй. Не Соня, — бью кулаком по шкафчику. Больно, но немного отрезвляет.

Не узнаю себя. Та Мила, что раньше радовалась бы тому, что танцует такой прекрасный отрывок из другой сказки. Она бы улыбалась. Трудилась и танцевала. Кем я становлюсь? Или правильней будет сказать, кем я стала?

— То есть не хочешь танцевать со мной? Низко для тебя, да? Миле Апраксиной нужно быть выше? Или вернее будет спросить Миле Навицкой?

— Я просто не хочу танцевать ту вариацию, мне нужно па де де из Спящей красавицы. Мне нужна Аврора.

— А я, думаешь, хочу, что мне дали? Думаешь, я не хочу Аврору?

— Видимо не хочешь, раз так спокойно рассуждаешь?

— Да что с тобой такое? — Зойка не выдерживает, подскакивает с лавочки и смотрит на меня зло, даже надменно. — Твой Навицкий на тебя так повлиял?

— Может он, наконец, меня раскрыл? Настоящую Милу?

Кипящая вода, что бурлит и плюется такими огненными и обжигающими каплями. Да, пожалуй, это то, что творится у меня в душе. Она словно кипяток, выплескивается за края, травмирует всех, кто рядом.

Забегаю домой. С шумом открываю дверь. Еще чуть-чуть, и она громко ударится о соседнюю стену. Позор. Если в этом состоянии меня увидит мама, будет разочарована. Нет, не на то, что злюсь, а то, что даю волю этому чувству, не могу его контролировать. Так нельзя.

Но знаешь что, мама, мне все равно. Когда это чувство, эти эмоции сильнее меня самой, кто я буду такая, если проглотить все, подавить в себе, раздавить в зародыше.

Испытывала ли я нечто подобное раньше? Нет. Сейчас будто прохожу испытание на прочность. Кто меня испытывает? Балет? Мир Искусства, что не терпит равнодушия и слепого поклонения? Или Глеб, который таким образом вытаскивает темную Милу, но убивая светлую и чистую мою сторону.

Выдохнув, сажусь на пуфик в коридоре, закрываю глаза, считаю до десяти в попытке как-то успокоить себя, утихомирить.