Просто солги
Шрифт:
…
В комнате тихо, пусто: Лея еще не вернулась. И за стенками тоже почему-то ни звука.
Из моей груди вырывается тихое рычание: вот уже битый час я не могу совладать с собственными перевозбужденными мыслями и спокойно отправить себя спать мертвецким сном.
Джо как будто знает, что я не сплю. Как будто уверен в этом на все сто процентов, черт бы его побрал.
Я кидаю на него рассеянный
Он садится рядом со мной, на мою кровать-диван-кушетку, и внимательно смотрит на меня. Не раздраженно, не жалостливо — просто выжидающе.
— И как давно? — просто спрашивает он, мысленно выжигая на моем лбу позорную метку "Лгунья Кесси".
— Четыре дня, — равнодушно бросаю я и для верности пожимаю плечами. Делаю вид, что в этом нет ничего необычного.
— И ты до сих пор мне ничего не сказала? — У него голос сладковато-хриплый, и из его уст этот вопрос звучит унижающе.
— Я тебе ничего не должна говорить, Джо, — язвительно парирую я, делая четкое ядовитое ударение на его имени. Чтобы он понял, что у нас бартер — честный обмен. Он — мне, я — ему. Односторонние сделки с совестью не принимаются.
— Твоя личная жизнь — моя личная жизнь, забыла? — усмехается он.
У меня безумно чешутся руки, и я уже не знаю, что сильнее: я или мое желание врезать ему по смазливой физиономии.
Но вместо того, чтобы продолжать упрекать меня, он просто спрашивает:
— И как я? Таким меня представляла.
Я — неуверенно — киваю.
А он так же — неуверенно — улыбается.
— А ты сильная, Кесси. В моем вкусе.
В его словах неприятный подтекст, двойное дно, можно сказать. Он не давит, нет, но я понимаю: сам он давно уже все решил.
— А не пошел бы ты, Джо?! — вскипаю я, не в силах больше выносить его опасный взгляд.
Вопрос тяжелым облачком повисает в комнате, и я на какой-то момент задерживаю дыхание.
Воздух буквально пропитан желанием, и в таких местах в хороших фильмах, он и она бросаются друг на друга, впиваясь друг друга в страстном поцелуе. Но меня что-то держит.
Посмеиваясь над моей неуверенностью, Джо быстрым рывком валит меня на кровать-диван-кушетку в горизонтальном положении. И он — сверху. И мне кажется, что когда я целую его губы — это губы Кима, когда касаюсь его холодной напряженной спины — я касаюсь оледенелого тела Кима.
Когда тихонько произношу его имя, мне тоже кажется, что с моих губ соскальзывает нечто совсем другое.
Кажется.
12. "Любовь —
Я не люблю Кима — по крайней мере, не считаю то чувство, которое испытываю к нему, любовью. Я не думаю о нем 24 часа в сутки, я не вывожу его имя на запотевшем оконном стекле, я не читаю новостную хронику только ради того, чтобы между бездушных букв разглядеть его там, между колонкой редактора и прогнозом погоды.
Я не его, не Кимова. Я сама по себе.
Если бы он сейчас услышал каким-то мистическим образом все мои мысли, то ухмыльнулся бы и одними губами прошептал: Лгунья Кесси.
И оказался бы прав, черт возьми.
…
Лея неожиданно появляется в дверях, и в этот момент мне кажется, что эта девушка — самый счастливый человек на свете, а я всего лишь радуюсь вместе с ней, как последняя идиотка. У нее в руках крохотный круглый чемоданчик, а ее глаза — самые яркие в мире глаза.
В этот момент я впервые могу разглядеть ее поближе: чуть раскосые азиатские глаза, высокий лоб, черные как смоль длинные волосы с ровной излишне отросшей челкой и диким количеством тонального крема на лице. Я не знаю, сколько ей лет, но выглядит она определенно старше, чем есть на самом деле. Очередное внутреннее чувство.
Встречаясь со мной взглядом, она только удивленно вскидывает черные выщипанные брови и просто улыбается. Затем равнодушно кидает чемоданчик в дальний угол комнаты и валится на мою кушетку-диван-кровать, смешно при этом раскинув руки и ноги, точно морская звезда.
— Как дома? — Я решаюсь начать разговор, потому что знаю, что из Леи все нужно вытаскивать стальными клещами.
Она пожимает плечами и начинает улыбаться еще шире. Я ей в чем-то завидую. Даже.
— Они, конечно, все удивились, когда меня увидели. Меня ведь уже успели похоронить, представляешь?
— И как ты им все рассказала? — с сомнением спрашиваю.
— Так и рассказала. Что теперь стала обыкновенной шлюхой.
— А они?
— А что они? — Лея вновь счастливо пожимает плечами. — Они ждут меня на следующее Рождество.
…
В парке пусто. Но у меня такое ощущение, что опустел не только парк — в неведомую черную дыру засосало весь мир. Вся вселенная погрузилась в какой-то равнодушный, безмятежный сон. Сон без сновидений.
Казалось, едва сошел снег, все должно было бы случиться с точностью до наоборот. Но не случилось.