Просто солги
Шрифт:
"… если твое сердце молчит — значит, тебя уже нет…"
Мое сердце никогда не молчит. Оно всегда чувствует, ощущает, выискивает, перегоняет кровь по скучающему по настоящему кофеину организму. Я до сих пор не могу отвыкнуть от этой дурной привычки — пить быстрорастворимую муть.
Я не открываю глаз, потому что надеюсь, что, когда открою, то ничего не увижу. Ничего, никого.
Надеюсь, что все это было просто кошмарным сном. Все: то, что я вижу, то, что
Я разлепляю веки медленно, осторожно, несколько раз хлопаю ресницами, и тут же несколько непрошенных слез выкатывается из моих глаз.
Я обнаруживаю себя на узком подоконнике открытого окна — не на карнизе, как привыкла в доме с синими стеклами. В воздухе ночь, но ночь не спокойная — с какими-то западающими в душу помехами. Как в плохо настроенном радио. Невовремя вспоминаю, что здесь тоже нельзя убрать звук — не предусмотрено.
Нельзя погасить вызывающую яркость обнаженной луны, светящей прямо в глаза. Нельзя, нажав на кнопку, согнать вместе облака и заставить их изрыгнуть из себя дождь. Нельзя заставить — не предусмотрено.
Нельзя перезапустить свою память, перемотать свою жизнь на пару месяцев назад. Не для того, чтобы исправить, — просто чтобы снова все это пережить, услышать, почувствовать.
А сейчас хочется нажать на паузу. На секунду остановить жизнь.
Что там говорил Ким? Игра, в которой нельзя сохраниться?
Если бы он сейчас был рядом, я бы похлопала его по плечу и сказала бы: "Не дрейфь, Ким. Кесси все устроит". Он бы сделал вид, что поверил мне, а сам бы потом все равно разработал бы свой план. Идеальный план.
Я вспоминаю о том, что Ким и Джен должны были пожениться этой весной: обменяться кольцами, клятвами верности и полными нежности взглядом. А я должна была быть на этой свадьбе подружкой невесты, если бы не сбежала в дом с синими окнами.
Представляю, каково им сейчас. Возможно, они даже сейчас спят на кровати в "моей комнате" или чем они там занимаются… Возможно, Шон просто сказал Киму, что теперь со мной все в порядке, и он больше не беспокоится. Устраивает себе маленький отпуск, нажимает на паузу, стирает мое лицо из своей памяти.
Наверное, это даже хорошо, что я не знаю, как он выглядит, а помню только его голос и частое дыхание. Но, наверное, даже это я никогда не смогу выбросить из моей головы. Это как выключить звук.
Не предусмотрено.
18. "Передозировка чувств, — так напишут в моем заключении о смерти"
Быть Кесси — это такой образ жизни. Быть Кесси — это значит чувствовать, слышать, ощущать.
Быть Кесси это совсем не то же самое, что быть Джо, Шоном или Леей. Даже не одно и то же, что быть
И когда-нибудь мне придется заплатить слишком большую цену за то, что я была "Просто Кесси". Маленькой Лгуньей Кесси, которая слишком много чувствовала.
Передозировка чувств, — наверняка именно так напишут в моем заключении о смерти.
…
Я встречаю его в парке.
(Почему все всегда происходит именно в парке?)
Он живой и пока еще материальный. Мне кажется. Но смотрит как-то виновато, как будто я должна была волноваться, а он не позвонил. Как будто у нас действительно семейная идиллия. Как будто мы оба никогда не переступали порог дома с синими окнами.
Он приветственно кивает, но не до конца искренне. Сдавленно. Как будто ему противен сам факт нашего знакомства. Как будто я была для него одной из тех сучек на одну ночь, чье имя и лицо по обоюдной договоренности на следующий день забывается.
— Джо? — спрашиваю я. По привычке. Всегда спрашивала, точно с трудом верила, он ли это.
Он было открывает рот, но оттуда вырывается только воздух. Я догадываюсь, что он хотел мне сказать: "…пасхальный кролик, Кесси?.."
Я осторожно прищуриваюсь — пытаюсь копировать его манеру — и начинаю внимательно изучать его, играть с ним в игру "Найди десять отличий". Но он действительно не похож на прежнего Джо, того, что я знала. На нем белая футболка — только неприличной надписи не хватает — и черные джинсы. Белое на черном, старое на новом, хорошее на плохом, Джо на…?
Единственное отличие, которое замечаю не сразу: ухмылка уже не такая опасная. Как у хищника, которому подпилили клыки и обрезали когти.
Джо дышит медленно, а еще от него веет тем самым старым мотивом. И мне хочется прильнуть к нему и впитать в себя эту мелодию всю до последней ноты, но я не могу. И больше не могу сказать ему ни слова: ни спросить, ни рассказать. Только тогда понимаю — говорить — единственная привилегия, которой я не обладаю.
Между нами расстояние в несколько шагов. Есть два варианта: либо он подходит ко мне, либо я — к нему. Но почему-то никто не двигается с места, и мы оба ждем, пока расстояние исчезнет само.
— Я звонила, — наконец, говорю. От слова "волновалась" я удерживаюсь с трудом.
Джо хмыкает, точно я сказала ему какую презабавную вещь, точно рассказала анекдот, то, над чем можно посмеяться. И он едва сдерживается от того, чтобы заржать — я чувствую.
— Я рад, — просто отвечает он и по-прежнему не двигается с места. Теперь понимаю: он ждет, пока именно я подойду к нему — и он почти уверен, что я вот-вот это сделаю. — Кесси, — покровительствующее добавляет он, немного склонив голову набок. Правда непонятно, зачем он это делает.