Просто спасти короля
Шрифт:
– Народ Рима... - холодное бешенство, тугим узлом скрутившее внутренности главы всех христиан, ни единым намеком, ни мельчайшей гримасой, ни даже хладностию взора не выразило себя во внешнем облике первосвященника. Лишь мир, смирение и благодать изливались сейчас из глаз невысокого человека, облаченного в белую сутану с красным плащом, в красные башмаки и царственную Regnum – ту самую легендарную корону, которую будто бы Константин принес в дар папе Сильвестру.
– Народ Рима... Как же! Грязные попрошайки, сделавшие вымогательство денег у Святого Престола своим единственным
Между тем, кортеж Папы подъезжал уже к башне Стефана Петри, где следовало выслушать приветствие и дать ритуальную отповедь представителям еврейской общины. 'Мы признаем закон, но мы осуждаем мнения иудеев, ибо закон уже исполнен Христом, тогда как слепой народ иудин все еще ждет Мессии'... Так, это сделано, что там еще? Sella stercoraria, дьявол бы забрал этот варварский обычай? Затем пастырский жезл и ключи от Латеранского дворца... Потом опоясывание, целование ног, молитва в папской капелле... Затем присяга римского сената в Латеране, торжественное пиршество и кажется все. Этот балаган, наконец, закончится.
Балаган закончился хорошо заполночь. До заутрени оставалось всего пара часов, так что ложиться не имело смысла. Зато можно было сменить облачение, усесться в мягкое кресло, опустить гудящие ступни в деревянную кадку с горячей водой, травяными взварами и ароматическим маслом. Скоротав остаток ночи кувшином хиосского и неспешной беседой с мессером Эррико Соффредо - пресвитером церкви святой Пресседо, кардиналом, членом Священной коллегии и одним из немногих, кого молодой кардинал Лотарь, он же Лотарио Конти, граф Сеньи, граф Лаваньи, принявший вчера имя Иннокентия III, мог считать своим другом.
– Да уж, ваше Святейшество, клянусь перстами Девы Марии, римляне надолго запомнят вашу вчерашнюю щедрость. Серебро порхало в воздухе, как стаи дроздов над весенней пашней.
– Прекрати, Эррико! Я, хоть и получил новое имя, но еще не забыл имена старых друзей. Надеюсь, и они тоже помнят, как меня зовут...
– Ну, Лотарио, я...
– ... а что до щедрости, то все разбросанное вчера серебро и медь - жалкие гроши по сравнению с пятью тысячами фунтов золота, которые род Сеньи вынужден был выплатить римской общине за право владения Латеранским дворцом.
– Пять тысяч фунтов?!
– Вот-вот... Аппетиты этих вымогателей растут год от года, но мне, откровенно говоря, совсем не хочется повторения судьбы Луция III.
– Это да... Провести весь понтификат в изгнании - то еще удовольствие! Но скажи, Лотарио, какого черта ты польстился на папскую тиару? Нет, я понимаю, ты всегда был честолюбив... Но пять тысяч фунтов золота за власть, не выходящую за пределы Латеранского дворца?! Ведь даже города папской области отказываются признавать сюзеренитет Ватикана! Я уж молчу о пастырях из имперских владений или епископов западных королевств. Они все готовы превозносить авторитет Святого Престола на словах, но вовсе не торопятся поделиться и грошом из церковной десятины на деле.
– Как сказано в Книге притчей Соломоновых, - папа хищно ухмыльнулся, - долготерпеливый лучше храброго,
– Все так, мессир, все так. Но я все же не вполне понимаю, каким образом изгнание Империи из Италии позволит вам окупить пять тысяч фунтов золота?
– Эрри-ико! Подумай же, наконец, головой! Оно конечно, вооружившиеся горожане - отличная вещь для изгнания императорских гарнизонов. А дальше?
– А что дальше?
– Как долго нобили восставших городов согласятся терпеть власть вооружившейся черни? И как скоро они вынуждены будут признать сюзеренитет Святого Престола намного меньшим злом, чем власть вооруженных 'сограждан'?
– Последнее слово Иннокентий почти выплюнул, впрочем, оно того и стоило.
– Так вы думаете, мессер...?
– Нет, Эррико, я не думаю. А я в этом твердо уверен. Не пройдет и полгода, как все города папской области - по крайней мере, в границах Пипинова дара - присягнут трону Святого Петра. Это как раз самое легкое из того, что нам предстоит, поверь мне.
– Самое легкое?!
– Да, самое легкое. Ибо после этого нам откроется весь мир! Мир, готовый внимать словам, произносимым отсюда - из Латеранского дворца!
Не в силах справиться с охватившим его возбуждением, Иннокентий со стуком отставил бокал, расплескивая драгоценное вино по узорчатой поверхности стола, и принялся ходить взад-вперед. Ни мокрые следы на паркете, ни ощутимый сквозняк, студеным дыханием идущий вдоль пола, ничто теперь не могло отвлечь его от главной мысли, уже многие месяцы глодавшей ему душу.
– Время, Эррико, понимаешь, время! Оно...
– Впрочем, одного взгляда в удивленные глаза собеседника было достаточно. Пальцы новоизбранного Папы сжались и побелели, жилы на шее и лбу наоборот, казалось, вот-вот лопнут.
– Нет, не понимаешь! Никто не понимает...
– Так объясни...
– Понимаешь, Эррико...
– Иннокентий все же взял себя в руки и, не переставая вышагивать босыми ногами по холодному полу, начал сбивчиво, с трудом удерживаясь за собственной мыслью, торопливо и не очень-то связно объяснять.
– Понимаешь, Эррико, сейчас такое время, когда возможно все... Когда мир сей может либо погибнуть, либо вознестись к вящей славе Господней, преобразившись в град Божий на земле, о коем пророчествовал блаженный Августин...
Поверь, такие моменты случаются раз во многие сотни лет! Во многие сотни лет...! Слуги перестают почитать господ, а господа забывают заботиться о слугах... Честь и доблесть, ради которых еще вчера рыцари были готовы расшибить свои железные лбы, оказываются вдруг смешной сказкой.... Слуги Церкви погрязают в пучине грехов, а многочисленные ереси, наоборот, являют миру примеры чистоты и благости времен первых Апостолов...
Все старое, что было до нас, вдруг разом заканчивается. Просто - рассыпается в прах... Раз - и нету! Ничего нету, Эррико! Как будто неведомая пустота поглощает вдруг все, что скрепляло жизнь многих и многих поколений до нас...